– Сам не пойму. Ведь знал, что нельзя… а вот жадность…
– Погубила жадность фраера.
– Типун тебе на язык! Кажется, пронесло.
– Ой ли?
– Да. Поняли они, что мы с самого начала правду говорили. Никакого клада не было. Только и была-то одна эта штуковина среди вороха барахла.
– Подожди, Сан-Платоныч. Какого барахла? Ведь вы эту штуку нашли?
– Да.
– Где? Что не в поле за ручьём, я уже и без вас понял. Но где же тогда?
– А ты не догадался?
– Не темни, Платоныч. Мне никто намёков никаких не давал. Это с бандитами вы, оказывается, такие правильные. Сразу им всю правду выложили…
– Да не кипятись. Парни побаивались Валерке правду сказать.
– Да? С чего бы такая робость? Да и Валерка тут…
– Ну… потому что нашли эту штуку… В общем, у соседа вашего.
– Что?!! – От неожиданности Саша вскочил, выпучил на старика глаза, а потом бахнул кулаком по столу, кое о чём догадавшись. – Так это они, паразиты, у Альберта всё повыломали?!
– Нет, ты не так понял…
– Ах, гады… И Толян-то… в поле… за ручьём… Боялись они, говоришь?!!!
– Тихо! Вишь, вскипел… Не ломали они ничего!
– Не ломали!
– Да! На чердаке… чуток проверили… всё равно, говорят, на этот чердак никто годами не лазал. Иконы искали.
– И ты ещё их выгораживаешь? А, Платоныч? Тебе-то, не стыдно ли?
– Стыдно, чёрт тебя подери! Нечто я не человек? Они ведь и меня вначале обманули. Толька как мне эту штуку показал, у меня всё в голове помутилось. Вижу – деньжищами пахнет. Поверил, что в поле выкопали. А перед тем, как к этим… ехать… Анатолий мне всю правду и рассказал.
– О чердаке?
– Да. Они – тихо, аккуратно, ничего не ломали. В сундуке старом пошарились – и бегом оттуда. Икон там не было, а вот эта штука…
– Погоди-погоди, Платоныч… Если Толька ничего не ломал у Альберта… но ведь буквально на следующий день после нашей… нашей гулянки… Ты что, хочешь сказать, что ограбили соседа бандиты?
Сан-Платоныч пожал плечами и развёл руки.
– Они искали там… – Всё дальше догадывался Саша.
– Да, да, золото.
– И именно в то время, пока мы…
– Да, веселились тут, не чуя беды.
Саша буравил старика глазами и готов был смять подвернувшийся под руки стул. Потом он оттолкнул стул с презрением, будто он был в чём-то виноват. Платоныч сидел, опустив глаза, и после того, как смолк грохот от упавшего стула, заговорил монотонно и быстро:
– Ничего они в доме вашего Альберта не нашли, а ведь даже мебель вспарывали. Обозлились, решили, что мы с Толяном их обманули. И внаглую нас похитили, прямо на глазах у наших жён.
– Знаю. Бабы-то в милицию сразу обратились.
– В милицию? Ой, не надо было… как бы…
– Да не бзди. Милиции до вас по фиг. Они слишком Беса… уважают.
– Кхм, ясно, я так и думал. В общем, сутки продержали нас с Толяном в каком-то подвале прикованными к батарее. Не кормили, только банку с мутной водой дали. Мы под себя и гадили… и мочились…
– Ну и…?
– А потом пытать начали! Вот тебе и «ну и»! Знаешь, что Тольке сделали? Били. А потом палец отрезали.
– Как это…
– Да так. Взяли тесачок остренький – вжик! И нету пальчика. Нет, не весь. Последнюю фалангу от среднего оттяпали. Кровища так и хлынула. Дали тряпку замотать, а следующим движением пообещали руку по локоть укоротить.
У Саши в голове не укладывалось, как всё-таки люди могут так поступать друг с другом. Ну почему? Неужели не слышали, не знают, что сотворённое зло вернётся к тебе злом, многократно возросшим? Не к тебе вернётся, так к твоим детям. Ну как? Как можно элементарно себя не поставить на место того, над кем ты измываешься? Почувствовать его боль, его унижение, страдание…
