Истинная грусть - страница 7

Была середина дня, когда этот пациент умер.

Чтобы отвлечься, я принял вчерашнее приглашение Алана посетить знаменитое заведение со звучным названием «Порт-Шарлотт», предлагающее лучшие курительные наркотические смеси, которые у меня вызывали отвращение. Вследствие своей эксцентричности Алан наведывался туда постоянно. Он всегда убеждал меня, что этот опыт – прекрасный способ для работы со своим мышлением. Без чрезмерной увлечённости курительные смеси могут открыть новые пути для размышлений, говорил мне Алан, и в тот день я поддался на его уговоры, но из-за дикого страха перед этим безобидным актом решил записать весь свой опыт, дабы в его расшифровке вновь обрести себя, если что-то пойдёт не так. Этот опыт был омрачён необходимостью общения с приятелями Алана, которые мне никогда не нравились, но мне нужно было отвлечься. Находясь в подвальном помещении старого жилого дома на улице Оуэна, который, подобно костлявой руке из могилы прошлого, вылез в интенсивно развивающемся районе нашего острова, я раздражался от каждого воспринимаемого мною объекта – это постоянно подкрашиваемое в розовые тона произведение архитектуры создавало ощущение чучела, которое пытаются выдать за музейный экспонат; эта наркотическая привычка Алана заставляла меня презирать его всего, ибо приглушала все его насыщенные порывы самореализации пошлой попыткой уйти в логово своих фантазий, но ещё большее раздражение в тот день у меня вызывало название улицы с использованием фамилии, не имевшей для меня никакого смысла, поэтому погрузился я в этот островок концептуального подхода к осознанию жизни с брезгливым ощущением к себе самому.

На этом безрадостном и скучном поле моего пребывания Алан в дополнение к моему скверному расположению духа познакомил меня с так называемым представителем искусства и концептуальным художником, которым он восхищался, однако этот молодой человек дополнил картину моего одиночества, потому что показался воистину «вульгарной личинкой общества» (если воспользоваться выражением мистера Хаксли). Но именно он впервые заставил меня взглянуть по-другому на Алана – провидение как будто специально поставило двух этих людей рядом, чтобы их недостатки усилили друг друга. В присутствии этого человека мне вдруг открылось, почему я иногда считал Алана «скользким» – я даже чуть-чуть почувствовал собственную «скользкость». Самое противное во всём этом – когда посредственность считает себя чем-то уникальным и стоит перед своим искусством, не давая ему собственного слова. Этот гений сиял «простотой истины» в этом тёмном помещении подкрашенного дома, но в сложном преломлении лучей света мы видим более тусклый, хотя гораздо более ясный образ, чем при прямом взгляде на источник света: заурядность всегда стремится сиять, заполняя пространство восприятия впечатлениями и игрой с тенями, – тем самым, мы не можем разглядеть, что представляет из себя человек или его искусство.

И мне кажется, что он понимает, насколько я его презираю, оттого закрывается в своей скорлупе ещё больше, потому что мнение, подобное моему, он встречает не в первый раз и для него оно лишь служит подтверждением недальновидности «массового сознания», хотя, наблюдая со своей позиции, я вижу проявление этого же феномена по отношению к нему. Истинные деятели искусства, которых я люблю, в отличие от мистера Х, не страдали «концептуализмом», хотя их подходы были понятны немногим – вернее будет сказать, они были понятны всем, но для их восприятия требовалось время, требовались концентрация и наличие определённого рода честолюбия. Они не сияли бессмысленным для внешнего мира светом своего сознания, но пытались найти его отражения в своей жизни, оттого их искусство не теряло гравитацию – оно могло быть несовершенным, недоразвитым или незаконченным, но в нём жил дух, в то время как мистер Х выставлял напоказ импотентность своего творческого видения, проявляя трудолюбие и достигая «высокого качества» в вещах недостойных, которые заставляли зрителя чувствовать собственную претенциозность. Должен ли зритель вообще чувствовать своё присутствие в произведении, должен ли он чувствовать, что обращаются к нему? Я думаю, что нет, – разница между людьми так мала, что мы не можем поднять своё творческое видение на Олимп, который будет недоступен другим, и потому я вижу правильный путь в создании единого со зрителем взгляда, а не в достижении бесконечных уровней абстракции, которые теряют тем больше содержания, чем больше автор (подобный мистеру Х) пытается заложить в них смысла. Я могу вообразить в бескрайних просторах своего эго, что мой текст прочитают люди грядущих поколений, возможно, уже не будет нашего острова – Земля снова станет едина, и он будет представлять только историческую ценность, но всё это является надуманной позицией – вечность и вневременная актуальность проявляются благодаря максимальному приближению к мистике текущего момента автора. Пока я на острове, как бы он ни был для меня привычен и банален, как бы мне ни хотелось выйти за эти границы, – я буду писать про остров, не придумывая ничего лишнего, а также про проект выхода за границу, который родился у Алана.