Таиса запретила себе делать выводы, пока ей предстояло еще раз изучить список свидетелей и определить, с кем говорить в первую очередь. Но это уже завтра, в рабочее время, люди никогда не любят вспоминать о смерти, а уж на ночь глядя – тем более!
Поэтому пока что Таиса направилась домой, ей даже Форсову не о чем было докладывать. Она вернулась к себе, двор уже был забит машинами, так что запарковаться удалось далековато от подъезда, но ничего – в хорошую погоду можно и прогуляться. Таиса размышляла о расследовании, отвлеченно наблюдая, как играют в песочнице дети, как выгуливают собак их владельцы, как подростки, которым нужно где-то зависнуть над телефоном, отвоевывают лавочки у старушек. С соседями она толком не общалась, разве что по необходимости, потому и не ожидала, что ее окликнут. И уж конечно, она не собиралась обращать внимания на худенькую девочку лет десяти-двенадцати, устроившуюся на спинке скамейки возле подъезда Таисы.
Зато девочка очень даже обратила на нее внимание: она Таису и высматривала. Как только та подошла поближе, девочка ловко спрыгнула со своего импровизированного насеста и остановилась на дорожке так, чтобы точно перекрыть профайлеру путь. Таиса растерялась, но контроль над ситуацией не упустила – возможно, это типичный случай раннеподросткового хамства, а может, кто-то из детей, связанных с делом Даши Ростовой, умудрился ее отследить… В любом случае, она могла с этим разобраться.
Или думала, что может. Когда она разглядела, кто стоит перед ней, слова сами застыли в горле, Таиса замерла на месте, не понимая, как реагировать, правильно ли она распознала этого ребенка – или ей мерещится, ведь такого просто не может быть!
Девочка, в отличие от нее, от сомнений не страдала вообще. Она окинула Таису слишком взрослым для ее скромного возраста взглядом и невесело усмехнулась:
– Ну, привет… Мама.
Екатерина Токарева вряд ли понимала, как сильно ей повезло. Сложно понять такое после трагедии, в ожоговом отделении, зная, что сразу после лечения тебя ждет суд! Но Николай смотрел на ситуацию иначе, и он уже мог сказать, что Токарева со своей выходкой добилась куда больше, чем могла ожидать.
Она подготовилась неплохо, выжала максимум из того, что было ей доступно. Однако даже так гарантированно рассчитывать она могла разве что на скандал, внимание журналистов и общественности… Это дало бы ей не так уж много, если бы на уровне полицейского руководства приняли решение замять страшную историю. Внимание прессы и целая череда интернет-скандалов были доступны и раньше, а толку? В судьбе Екатерины это ничего по-настоящему не изменило.
Везение заключалось в том, что высокие полицейские чины восприняли ее всерьез. Ее версию не сочли единственно правильной, однако Екатерине выделили одиночную палату, обеспечили ей великолепную медицинскую помощь, а главное, приставили охрану, которая и близко не подпустила бы к ней тех, кого она публично обвинила в своих бедах.
А вот Николая пустили без проблем – иначе и быть не могло после того, как его долго уговаривали принять это задание. Приближаясь к палате, он продумывал разные варианты того, что мог увидеть за закрытой дверью. Возможно, сумасшедшую, с которой говорить бесполезно, у нее фантазия давно слилась с реальностью, а голова забита теориями заговора. Или окончательно сломанную женщину, все силы которой ушли на последний отчаянный поступок. Это чуть лучше безумия, но тоже не идеальный вариант: ее устами с Николаем будет говорить чистое горе, а оно плохой свидетель.
