Истоки - страница 10

*** – черга – тонкий домотканый коврик

– Ну, что ты все кряхтишь, дедушка?

– Это все годы, внучек, годы… Кости мои болят…

И он вставал, свесив свои босые ноги к полу, дрожащими руками доставал из пояса кисет с мелко нарезанным табаком. Тремя пальцами перетирал табачок, набивал им трубку.

– Подай мне огонька, внучек.

Мне было в радость схватить щипцы, вытащить из печки уголек и положить в его дрожащую правую руку, которую он всегда протягивал. Он встряхивал уголек, закрывал им трубку, прижимая его большим пальцем сверху, и глубоко затягивался. А в груди у него монотонно свистело: «Фиииу, фииииу…»

Эх… до обидного мало прожил мой дед Цено, чуть больше 60 лет… На заре новой эпохи, после Второй мировой войны, в Болгарии установилась народная власть, которая взяла всё в свои руки, провела национализацию всех частных фабрик и владений. Была национализирована и мельница, на которой работал дед, и он остался без работы, уже физически слабый, с легкими, забитыми мукой… Пенсии ему не дали, сказали, мол, работал на капиталиста. Вернувшись домой, дед жил с нами. И хотя силы были уже не те, но, проведя всю свою жизнь в трудах, он не мог сидеть без дела. Помню, как-то он попросил своего сына Благо, моего отца, чтобы тот привез ему с карьера камень высотой в половину человеческого роста. Привез ему отец такой камень, и начал дед по нему стучать молотком, долго так работал… Я был тогда мальчишкой лет 10 и не сообразил, что из него будет, а он всё тесал и тесал этот камень, придавая ему какую-то форму. Когда же он высек крест, я догадался, что дед делает себе памятник при жизни, предчувствуя свой скорый конец…

Незадолго до своей смерти дед попросил нас с братом найти черепаху. Мы поймали ее и принесли ему. Он почистил ее, вымыл, зарезал ножиком и выпил кровь. Дед верил, что кровь черепахи восстанавливает и омолаживает человека, но это не помогло… И вскоре дед умер…

В народе говорят: один умирает, другой рождается. После ухода деда Цено на свет появился наш младший брат Петко. Его полагалось бы назвать Цено, в честь ушедшего деда, но этим именем уже был назван мой старший брат.

Из 1500 жителей нашего села примерно половина состояла в родственных отношениях. Самым многочисленным был род моей мамы – Пенчовский род.

Некоторые представители этого рода были зажиточными, другие – бедняками. Мамин отец, мой дед Дако, жил более чем скромно. Обитали он и шестеро его детей, родившихся один за другим, на хуторе. Жена его рано умерла, моей маме было тогда два с половиной года, а её младшей сестрёнке Лалке – меньше годика. Но все пенчовские семьи, и богатые, и бедные, были трудолюбивыми и честными. Правда, славился этот род еще и своей суровостью. Жесткие они были, прямо скажем, люди, в отличие от рода Благоевых. В селе все знали: если ты в дружбе с пенчовцами, то в обиду они тебя не дадут, да и в беде помогут. Но, упаси Господь, что-нибудь сделать против них! Мало не покажется! Своему кровному врагу они всегда называли время и место, когда и где его накажут, и поясняли за что. И в этом плане они были честны.

В селе рассказывали такую историю, которая проливает свет на нрав пенчовцев. Был у нас в Курново один цыган, дикий тип, буйный, сельчане его побаивались. У него был мощный конь, но он захотел себе купить еще одного, такого же. Пошёл на хутор к маминому отцу просить денег на покупку. Дед Дако подумал-подумал, да и сказал цыгану: