Истоки - страница 7

Посиделки тогда были тем местом, где могли познакомиться и общаться молодые люди. Сидели они при луне или керосиновой лампе, девушки занимались рукоделием и готовили таким образом свое приданое. А заодно присматривались к женихам, а те к девушкам. Я еще застал этот обычай седянки, помню, как в осеннее и летнее время, когда было тепло, они проходили на улице, как разжигали костёр из хвороста, который служил еще и для освещения, ставили несколько низких самодельных стульев, на них клали доски, сверху застилали домоткаными одеялами. На них садились вокруг костра, пели песни, шутили, танцевали. Если кто-то из парней умел играть, то играл на кавале^>**или гадулке^>***. Каждый парень старался сесть возле приглянувшейся ему девушки, чтобы шептать ей на ушко любовные слова. Так, мой дедушка Цено ходил в горы на хутор за 5 километров на посиделки, чтобы там увидеть бабушку и открыться ей в своих чувствах.

Вот один случай из жизни деда той поры. Мы с братом часто просили его рассказать нам. И он это делал много раз.

*-Седянка – посиделка, старый болгарский обычай собираться юношам и девушкам на выданье в свободное от полевой работы время. На седянках девушки пряли пряжу, вышивали, одновременно пели, а парни рассказывали истории, шутили и заигрывали с девушками

**– вид свирели

***– старинный смычковый болгарский инструмент

Стояла середина августа, время обработки собранного урожая. На посиделках очищали початки кукурузы от листьев. Работа кипела вместе с песнями и затянулась до поздней ночи. И деду Цено пришлось идти свои 5 километров, возвращаясь в наше село, уже при свете луны. Спустившись с хутора к реке, он перешел ее по камням, так как в это время она была мелководная. На другом берегу был прудок, в котором крестьянки вымачивали коноплю для пеньки^>*. Поравнявшись с этим местом, дед увидел силуэт женщины, полощущей коноплю. Он подумал, что это та самая крестьянка, которая снискала себе славу работающей ранним утром, пока не так жарко. Поздоровался с ней, но ответа не последовало. А силуэт увеличился в два раза. Дед решил, что она просто выпрямилась, услышав его, и позвал её по имени. Тут фигура снова увеличилась и стала мохнатой. Дед Цено понял, что имеет дело с нечистой силой, быстрым движением вытащил из-за пояса револьвер и три раза выстрелил в сторону «фигуры». Однако вспышка от выстрелов ничего и никого над водой не осветила… А потом опять появилась фигура и снова стала расти. Тут дед дал деру изо всех сил. Мчался он вихрем, не разбирая дороги, и всё это время ему казалось, что за ним гонится чудище. Так, не оборачиваясь, он добежал до самого села, а как домчался, так почти сразу и рассвело.

* – Пенька – это грубое волокно, из которого делали мешковину, веревки и др.

Много раз слышал я в детстве эту историю… Своему деду я верю, он был правдивым рассказчиком. И галлюцинацией это тоже не могло быть, так как он был и психически здоровым человеком. К тому же в наших краях случались и другие истории, подобные этой, которые рассказывали наши односельчане.

Мы с братом очень любили слушать дедушку, рассказчик он был замечательный.

– Дедушка, а расскажи опять про войну! – просили мы с братом Цено.

И ему всегда было что рассказать, ведь он прошел ее всю, брал Одринскую крепость, Кавала, дрался с турками, греками, французами и румынами.

Мой старший брат Цено в зрелом возрасте начал писать рассказы, стал членом Союза писателей. В своей книге «Незатейливые рассказы», изданной в Пловдиве, он описал и один из наших вечеров с дедом. Привожу его здесь.