Тут я затронул тему, о которой с самого начала хотел упомянуть ― о языке и об общении людей между собой. Я имею в виду использование языка не только при перемещении в пространстве и при поиске пути к определенному месту. Я уже сказал, что в этом простом случае язык очень хорош и, если им правильно пользоваться, практически исключает возможность ошибки и нарушения последовательности. Но этот же самый язык, поскольку им владеет поголовно почти все население города, часто используется людьми для взаимодействия друг с другом и в гораздо более сложных и неоднозначных ситуациях, когда, как мне кажется, даже бывает невозможно одним только языком ясно выразить вопрос, или отношение, или какое-либо другое движение в человеке, требующее общения с другими людьми.
К сожалению, в этой стороне жизни города я не смог еще достаточно разобраться, так что я не понимаю, как людям удается так ловко участвовать в огромном количестве последовательностей, каждая из которых даже в отдельности связана с выполнением множества разнообразных условий и требует определенных сил и времени. Часто оказывается, что арифметическая сумма всех сил и всей информации, которые должны участвовать в некоей ситуации на пересечении нескольких последовательностей, намного превосходит все простые потенции человека и то количество информации, которое может быть передано посредством языка.
Однако, люди каким-то образом справляются с подобными ситуациями по много раз не дню, причем, видно, что они вовсе не испытывают ожидаемых при такой сложности перегрузок. Видимо, язык играет здесь лишь вспомогательную роль, потому что вся информация, используемая в таких ситуациях, видимо, заложена в устройстве самих ситуаций, в законах и правилах, которым подчиняются события, люди и вещи, когда они живут своей человеческой или вещественной жизнью в городе. Языка людям, видимо, вполне хватает, чтобы иногда сказать друг другу то, что не понятно и так.
А законы и правила городской жизни людей, хоть и существуют и строго исполняются, так что огромный городской организм не разваливается и исправно работает, но они настолько сложны, содержат в себе столько неэлементарных, стохастических и, может быть, даже еще не открытых наукой зависимостей, что…
1992
Широко трепещет туманная нива,
Вороны спускаются с гор…
Б. Гребенщиков
Мы разгоняем молочных щекотрясов ― так это называет Женька. В переводе на русский язык это означает, что, загрузившись грамм по сто «Столичной», мы бросаем наш костер и идем чуть вверх по бережку, где сидят и пробуют петь какие-то школьники. Они, видимо, устраивают себе культмассовое мероприятие, выезд на природу, но нам это не важно. Нам важно, что у них есть гитара, а у нас нет, и тратить вечер без гитары нам совсем не интересно ― не так уж надолго мы сюда приехали.
Поют пионеры плохо. Они пробуют копировать нынешнюю эстраду, но слуха ни у кого из них нет, и даже такое простое дело у них не получается. Женька скромно подсаживается на бревнышко и просит гитару ― оказывается гитар у них две. И еще оказывается, что они ни разу не слышали «Люди идут по свету».
– Дети! Для тех, кто сидит у костра и пытается что-то петь, «Люди» ― это песня номер один. Ее надо знать, как «Отче наш». Впрочем, «Отче наш», вы тоже не знаете, как и мы, разумеется. Мы сами «Людей» уже не поем ― надоело. Но для вас споем обязательно.
