Прежде чем рассказать о главном мифотворце Лазурного Берега, позволю себе вкратце остановиться на некоторых исторических эпизодах данного края. Они естественно вплетаются в мифологическую канву, придавая ей правдоподобие и основательность.
После падения Рима, а вместе с ним конца эпохи спокойствия контрольный пакет власти беспрерывно переходил из рук в руки. Кто только не отметился на трехстах километрах побережья! Можно сказать, что эти три сотни кэмэ стали своеобразным историческим променадом для разного рода завоевателей, разбойников, пиратов, авантюристов. Здесь видели генуэзцев, пьемонтцев, испанцев, сарацин, французов, папские войска, вооруженные силы Священной Римской империи, турок, не считая готов, вестготов и иже с ними варваров. Чехарда исторических претендентов на управление местной жизнью закончилась в 1860 году, когда Савойский королевский дом уступил Ниццу Франции. Наполеон III подтвердил права владения, выиграв референдум. Местное население проголосовало за Вторую Империю.
Среди гулявших по интересующей нас части Средиземноморского побережья самые неприятные воспоминания оставили по себе сарацины. На протяжении столетия они терроризировали весь юго-восточный берег, внезапно нападая на жителей с моря. Сопротивлявшихся людей убивали с особой жестокостью, остальных грабили и угоняли в рабство. Особенная охота шла за красивыми женщинами, которыми они торговали на невольничьих рынках. Сохранилась легенда о монахинях аббатства Альманарре. Увидев высаживающихся на берег сарацинских пиратов, женщины воскликнули: «Если мы изуродуем себе лица, нас не смогут продать!» Служительницы культа вооружились кухонными ножами и отрезали кончики своих носов. Ворвавшиеся в монастырь бандиты пришли в бешенство, когда обнаружили случившееся. Они варварски расправились с несчастными женщинами, перерезав им горло их собственными кухонными ножами.
Спасаясь от сарацин, люди уходили в горы. Там они строили убежища, обнесенные высокими толстыми каменными стенами. Такие укрепления получили название «орлиные гнезда». Их архитектурные потомки и через одиннадцать веков украшают современный ландшафт Лазурного Берега. Неизвестно сколько бы еще времени продолжались сарацинские безобразия, если бы не наглое похищение ими прелата Майеля в 972 году. Майель происходил из знатной провансальской семьи, а для местных христиан стал культовой фигурой. Похитители потребовали за прелата колоссальный выкуп. Деньги собрали, священнослужитель вернулся к пастве, а его влиятельный родственник граф Гийом из Арля решил наказать неверных. Он собрал мощную по тем временам коалицию из феодальных нотаблей Прованса и Пьемонта и разгромил противника. Победа принесла графу еще один почетный титул – Гийом Освободитель, а также подтвердила справедливость поговорки «нет худа без добра». Чтобы положить конец столетним бесчинствам сарацин, Провансу пришлось консолидировать разрозненные силы и впервые объединиться под знаменами единоличной власти.
Следующая яркая страница в истории Ниццарского графства была вписана в XVI веке французским королем Франциском I. Этот монарх позиционировал себя как вольнодумец, эстет, либерал, тонкий ценитель женской красоты и изящных искусств, а также отважный воин. Последний пункт вызывает некоторые сомнения, ибо Франциск дважды побывал в плену, откуда его выкупали за огромные деньги. Надо признать, что в его царствование, пришедшееся на эпоху Возрождения, много чего культурного произошло. Построили два шедевра французской архитектуры – Фонтенбло и Шамбор; открыли первую типографию; Рабле написал «Гаргантюа и Пантагрюэль». Перед его шармом и кошельком не устояли ни прекрасные дамы королевства, ни Леонардо да Винчи. А вот военных сил покорить Ниццарское графство не хватило.
