Ждали. Пауза тянула на минуту молчания.
Тогда Мирон решил взять инициативу на себя.
– Пусть земля ему будет пухом! – сказал он и, вздохнув, опрокинул содержимое стакана.
– Все там будем! – в тон ему дополнил Колька и сделал то же самое.
– Там нас ждут… – глубокомысленно произнес Кондратий.
Колька, прожевав закинутый в рот вслед за ядреным «голубем мира» огурец, удивленно произнес:
– Не по-о-нял, это кто же нас тама ждет?
– Наши, – Кондратий внимательно посмотрел на Мирона. Тот молчал, осмысливая сказанное гостем.
Тогда Кондратий продолжил:
– Ну, те, кто туда раньше нас пришли.
Ведь если они отсюда ушли, значит, туда пришли. Верно я говорю, Колян?
Колька, как и Мирон, был воспитан в духе советской материалистической идеологии и в загробные дела не верил.
– Не знаю, – промямлил он, хотя тема его все же заинтересовала. – А где тогда сейчас наш Володька?
– Аккурат у ворот чистилища. Он хоть и сам себя убил, но ведь не нарочно же, просто ошибочка вышла. Пройдет чистилище и прямиком в рай.
– Погоди-ка, погоди, – вмешался в разговор молча слушавший всю эту трепотню Мирон. – Не нарочно? А не ты ли его научил стеклоочиститель пить?
– Ну я, – Кондратий чуть заерзал по скамье, будто что-то ему мешало. – Так я ж его пью, и ничего. Я Володьке четко объяснил: на пузырь одна таблетка аспирина и две норсульфазола, взболтать и подождать; когда диффузионные процессы закончатся, и только тогда принимать.
– Какие-какие процессы? – переспросил Колька.
– Диффузионные. Это когда все пузырьки отойдут. А Володька, видно, поторопился или таблетки перепутал.
– А можно мне рецептик записать? – Колька вынул из верхнего ящика стола дежурный журнал.
– Я тебе запишу! – цыкнул Мирон. – Я тебе так запишу, что мать родная не узнает!
Нарастающее напряжение снял Термометр. Он запрыгнул на скамейку, где сидел Кондратий, и, упершись передними лапами в край стола, всем своим видом показал, что готов разобраться с почти нетронутым закусоном.
– Ну что, Бегемот, уже прижился тут? – Кондратий погладил кота по голове, нацепил на вилку кусок колбасы и поднес к его морде.
Кот, аккуратно помогая себе лапой, определил серо-розовый полукруг в то место, где ему надлежало быть.
– Какой он бегемот? – хохотнул Колька. – Он скорее крокодил! Бегемоты – они ведь траву едят, а этому все колбасу да мясо подавай.
Колька был доволен, что ему удалось блеснуть своими познаниями, ведь у него по зоологии, в отличие от литературы, была твердая «тройка», а еще он никогда не пропускал свою любимую телепередачу «В мире животных».
Молча допили оставшееся.
– Ну, все! – сказал Мирон, которого тяготило общество Кондратия. Помянули, и хватит – работать надо.
Но гость ловко подхватил пустую бутылку со стола, и тут же, как по мановению волшебной палочки, на ее месте оказалась полная.
– Это на вторую ногу, пусть Володька там не спотыкается.
Колька, видя сомнения старшего по смене насчет продолжения мероприятия, решил продолжить разговор на заинтересовавшую его тему потусторонней жизни.
– Слышь, Кондратий, а чистилище – это вроде нашей бани, что ли?
– Да есть что-то схожее, – Кондратий налил еще по полстакана. – Безгрешных людей не бывает. Только к одним грехи как бы снаружи налипают, а другие – насквозь ими пропитаны! Там и распознают, у кого, значит, как.
Светлые-то души отмываются, а темные – их ничем не отмоешь. Потом, Колян, сам все узнаешь, а сейчас живи и радуйся. Пока молодой, баб не пропускай да водку в меру потребляй – эти грехи отмоются.
