– Нет, жива она. Так сказалось, знаешь, не видел очень давно.
– А-а-а…
Девочка сразу потеряла интерес к этой теме и, слава Богу, успеется ещё. Но что же, ради всего святого, она себе придумала по поводу происходящего. Обычно люди помнят, оттого-то и истерики.
– Йорда, спроси, откуда она. Я в России много где побывал. Может, общих знакомых вспомним, мало ли…
Наш толстяк даже думает коряво, хорошо, если без грамматических ошибок.
– Иди ты, Раймо. Где ты там бывал, дальше приграничного русского кабака?
– Хо! А может, она тоже, это… в кабаках… Ху-хо!
Я молча запустил в него засаленным голенищем от ботфорта.
– Что там ухает этот филин, – неприязненно осведомилась быстро приходящая в себя Дина, – он финн что ли?
– Да, финн. А ты совсем не поняла, что он сказал?
– Не-е, я по-фински знаю только: «Тере» и «юст дансе»
– Здравствуй, здравствуй, куколка. Ну, я же говорил, – оживился счастливый носитель языка.
Динка прикусила сигарету зубами, как папиросу с бумажным мундштуком. Нет, не похожа она на проститутку. Видел я их всяких, от дорогих римских шлюх для богатых туристов из Америки, до бездомных пацанок, зарабатывающих на пирожок и дозу. Не похожа!
– Не люблю финнов, – цедит, не выпуская сигареты, – Бухают, блюют и язык – дерьмо непонятное.
Непонятное… хуже всего вот это слово «Непонятное». Что делать, что делать? А почему, собственно я должен что-то делать? Пусть приемщики забирают обратно и занимаются, как положено. И хрен им вместо премии, эксперимент не удался, всем по шапке и пахать, пахать, пахать.
– Не смотри на меня несчастными глазами, Джорданари! Никто тебя ни к чему не принуждает, потому и освободить никто ни от чего не может. Уж я – точно. И понимаю не больше твоего, поверь.
– Конечно, – огрызаюсь, – Никто не понимает, а затычкой в каждой бочке у нас я. Погадала бы, хоть, на кофейной гуще.
Бохай залился смехом, так что одна пустышка вывалилась из беззубого слюнявого рта.
– Почему они все время смеются, – в голосе Дины опять зазвучали истерические нотки, – И как ты с ними разговариваешь, ты что – полиглот?
Она, на редкость, быстро заводится и успокаивается. Хорошо это или плохо?
– Я не полиглот. Мы тут все друг друга понимаем. Это не так просто… Давай сходим в столовую, перекусим, поговорим. Это не далеко на восьмом этаже. Я попытаюсь тебе все объяснить.
– Хорошо, только я уже все поняла, кроме, пожалуй, иностранных языков.
Бохай выронил вторую пустышку, Перлита выпустила дым через ноздри, Раймо был слишком занят своим пробором. Ситуацию несколько разрядил Поль, ввинтившийся в дверной проем в новом гриме, с кульком свежей выпечки в руках.
– Ой, я Вас помню!!!
От девического визга (а вовсе не от каких-то убогих дудок) рухнули когда-то стены Иерихона.
– Да, да, да! Она угадала! Я – Красная шапочка из сказок Шарля Перо, несу пирожки своей бабушке. Хочешь парочку, пока эти волки не слопали их вместе со мной?
– Пирожки не пирожки, а уколы вы моей бабушке делать приходили, – улыбается, почти по-настоящему, – я от Вас еще под кровать пряталась. Ну, баба Люся, а я – Динька, помните?
– Что-то такое… может быть, может быть…, – растерялся Поль, но тут же сориентировался и подхватил её, оступившуюся на чьей-то туфле, под локоток.
– Вам ещё никто не предлагал посетить местный ресторанчик?
– Йорик сказал, что можно сходить в столовую.
– Понял? Лучше в столовку с таким неотразимым джентльменом, как я, чем в ресторан со старой извращенкой!
