– Заткни её немедля, – прошипел ратник по имени Урдан мужу расшумевшейся женщины. – Коли кочевые намотают на копья ваши кишки, барахло без надобности будет.
– Дык, как мы без скарбу-то? – растерянно забормотал мужик. – Тама и одёжа, и всякое…
– Сам хуже бабы, – сердито обронил ратник, сжимая кулак.
– Молчать, смерды! – Ван-Ваэн, поравнявшись с телегой, презрительно оглядел спорщиков. – Станете задерживать нас – собственноручно головы отрублю.
Мужик посерел, устрашившись не столько угрозы, сколько равнодушного тона: он более всего выдавал, что рыцарю и впрямь ничего не стоило прикончить мешкавших простолюдинов.
– Слыхала, дура?! – поспешно развернулся он к жене. – Кидай узел, покуда живота не лишились!
Женщина, давясь рыданиями, упрямо помотала головой и ещё пуще вцепилась в грубую ткань.
– Да шоб тебя демоны утянули! – мужик в сердцах ухватил бабу за ворот верхнего платья и рванул, намереваясь сдёрнуть её с повозки.
Ткань затрещала, расползаясь. В дыре показалась нижняя рубаха.
– Что ж ты на глазах у людёв-то! Срамишь меня! – ещё громче закричала женщина, стягивая вместе разорванные края одежды.
– А ну, заткнись, стерво! – подскочивший Урдан наотмашь врезал по пухлой физиономии. – Щас все из-за тя подохнут!
Баба повалилась на дно телеги. Привстала, ошалело хлопая глазами и сдавленно мыча. Из уголка рта потекла кровь: то ли от разбитой о зубы щёки, то ли от прикушенного языка. По круглому лицу лились слёзы, в правой ноздре повисла длинная сопля.
– Вон из телеги, – страшным голосом скомандовал воин.
Баба, всё ещё цепляясь за пожитки, перекинула ногу через низкий бортик. Урдан нетерпеливо схватил её за руку, резко потянул. Потеряв равновесие, переселенка всем телом тяжко шлёпнулась на землю. Следом выпал узел. Ратник с искажённым лицом пнул мягкий ком, загоняя в заросли придорожных лопухов.
– В лес, живо!
Люди покорно подчинились.
– Молт, веди их в чащу, – распорядился Каркси Дуб.
Сам он, обнажив меч, затаился в кустах возле дороги. Неподалёку с топором в руках устроился Урдан.
Шум, сопровождавший движение обоза, отдалился и постепенно затих. Некоторое время слышался только шепчущий шелест листвы. Где-то через пятьдесят-семьдесят ударов сердца, на дороге показались кочевники. Полтора десятка верховых неторопливо проехали мимо затаившихся эмайнцев, негромко переговариваясь и почти не глядя по сторонам.
Когда глухой топот копыт умолк, ратники с облегчением переглянулись – пронесло.
– Шибче, шибче! – подгонял Молт, настороженно поглядывая назад, в сторону дороги.
Напуганные люди торопливо шагали по упругой слежавшейся листве. В лесном сумраке напряжённые лица мужчин выглядели злыми и уродливыми. Бледные женщины с трудом сдерживали рыдания; одна, быстро шевеля губами, молилась.
Почти невидимый в бороде рот воина скривился: переселенцы шумели, будто выводок диких свиней. Добро, что бабы хоть причитать перестали. Сразу надо было крикучей по уху дать – такие лишь так разуметь починают.
Ратник в очередной раз оглянулся. Куда Каркси с Урданом запропастились? Звуков драки вроде не слыхать – ни теперь, ни прежде. Неужто кочевники исхитрились обойти их, а сейчас настигают беглецов?
– Шибче! – вновь подогнал Молт переселенцев. – Шибче, коли сгнить в энтом лесе не хочете!..
Урдан с Каркси шли меж деревьями споро, но тихо. Потому идущих впереди услыхали раньше, чем нагнали.
– Шуму от них – до самого Фумина, – досадливо сказал Урдан. – Кочевые, видать, в конец тугоухие, раз не почуяли эдаких телепней.
