Вынув из ножен широкий кинжал, воин шагнул к кобольду.
– Ты, нелюдь, лучше сам собой толкуй. И́наче…
– Пойдём, шо ли, – Одо тронул за плечо Дрызга.
Дрызг, с интересом следивший за происходящим, недовольно стряхнул его руку и вызывающе кинул Эгарту:
– Я те не служивый в рати!
– Котомку трепотливую затянь потужее, да делай, шо велено, – вместо Эгарта сердито ответил Вирнер.
Несколько ударов сердца мужчины меряли друг друга взглядами. После Дрызг цыкнул и развернувшись, направился прочь.
– Чего тако взвился? – догнал его Одо. – Мы ж тута все заодно…
– А чаво он командувает? Ишь, выискалси… рыкцарь прям. Он мужик яко мы, а ижно разговор подхватить брезгует. Вот чаво стоило сказать, куды золото денет?
– Знамо, куда – на брательника хворого, – рассудительно проговорил Одо. – Ты ж Вирнеров сродственник, с нами в войске не служил, потому не знашь… Брательник Эгартов, – Равар – в десятке нашенском был. Мы када Хенсер воевали, между прочим брали один городок. Тако Равара в бою со стены столкнули. Повредился он: ноги не ходють, руки едва движутся. С той поры Эгарт за ним, как мамка ходит. Всё мыслил его в столицу, к кудесникам лекарным отвезть, да дело дорогое, не по ратникову кошелю. Эгарт ажно из сапог выскакивает, ради любой оказии деньгу зашибить. А тут случай невероподобный выпал, дык он в его и вцепился волком…
– От оно как, – протянул Дрызг. И вновь заерепенился: – Да всё одно – неча мне наказывать!..
– Ты не серчай на его, – подкидывая тонкие веточки в разгорающийся огонь, сказал Вирнер. – Дрызг хучь шебутной, но сметливый. Абы кого я бы не зазвал.
– Да Ильэлл с ним, – отмахнулся Эгарт. Его внимание почти полностью захватил привязанный к дереву бледный человечек. Приблизив лезвие кинжала к руке с шершавой сероватой кожей, спросил: – Где золотой идол? Где таите его, кобольды?
Не дождавшись не то что слова – даже взгляда, воин медленно надрезал кисть кобольда между большим и указательным пальцем. Приоткрыв рот с мелкими острыми зубами, нелюдь зашипел от боли. Подняв к его глазам клинок, испачканный темно-алым, Эгарт вновь с нажимом поинтересовался:
– Где ваша деревня? Куда богиню золотую снесли?
Жёлтые глазищи уставились на сбегающие по металлу капли крови. После обратились на ратника. Узкие бледные губы кобольда шевельнулись, и люди услышали нечто вроде: «Фррт манхшт берлнгт кобхольд».
– Ясно говори! – прикрикнул Эгарт, шлёпнув карлика ладонью по лицу.
Ударил, по своей мерке, едва-едва, – для острастки. Но даже от такого уродливая голова кобольда резко мотнулась вбок.
– Не зашиби карлу до поры! – забеспокоился Вирнер.
– Не боись, – Эгарт выжидающе смотрел на часто дышащего пленника. Хмурясь, обронил: – По-простому не хошь… Лады…
Вытянув руку, воин подержал клинок над огнем. Затем быстро приложил к щеке кобольда. Зашипело, в воздухе поплыла вонь прижжённого мяса. Карлик завизжал.
– Где богиню держите? – ровно повторил Эгарт.
– Чавой-то оне тянуть, – сказал Дрызг, поглядывая в сторону, откуда доносились вопли и стоны кобольда.
– Мабудь карла неговорливый попался, – рассудительно заметил Одо. Прислонившись к дереву, он без остановки обшаривал взглядом лес вокруг. – Это зря, токмо мучится попусту. Одно – расскажет…
– Гля! – прервал рассуждения товарища Дрызг. – Никак Габа нас кличет!
Действительно: повернувшись к ним, черноволосый бородач призывно махал рукой.
Оказавшись возле костра, Дрызг с приоткрытым ртом уставился на обвисшего на верёвках пленника. Покрытый ожогами и порезами, тот тонко поскуливал, словно раненая собака. Жёлтые глаза потускнели и безучастно глядели в землю.
