Истории приграничья - страница 78

Время перестало иметь значение. Весь мир обратился в ничто. Осталось лишь божество, обитающее в посвящённом ему храме.

Вокруг звучала чудесная музыка: звуки пронизывали тело, отдаваясь сладкой вибрацией в мышцах и костях. То ли перед глазами Дерела, то ли прямо в его сознании проплывали красочные видения. Тёплое лазурное море, плещущее между огромных разноцветных звёзд; ветер, сдувающий искрящуюся золотую пыль с острых вершин гор, похожих на тёмное застывшее стекло; гигантский цветок темно-алого цвета, с тысячью переливающихся лепестков и сверкающими тычинками, напоминающий живой огонь…

Пожар.

Ук-Мака словно что-то кольнуло изнутри. Сразу захотелось избавиться от этого скверного чувства. Всё плохое осталось позади, в другой жизни, принадлежавшей рыцарю-наёмнику. Боль от ран, опасности, сражения, невзгоды, беспокойство за других – это достояние Дерела-человека. А он – бог, наслаждающийся тысячелетиями изобилия и покоя.

Кочевники.

Мерзкая тревога свербела в сердце, раздражала, будила. Ук-Мак заворочался: сначала медленно, лениво, потом активнее. Открыл глаза, оглядел сверкающее великолепие своего дворца, не понимая, отчего в голове бьётся будоражащая мысль о какой-то деревне. Повернувшись, он уставился на пол, покрытый пушистым ковром, рисунок которого в точности имитировал яшму. Тупо разглядывая узор, воин пытался постичь, что же нарушает его божественный покой. Неужели, жалкие обрывки воспоминаний о людях? Смешно: какое дело богу до смертных?

Ук-Мак вновь откинулся на ложе, вслушиваясь в звуки музыки, надеясь, что она уймёт непонятную тоску. Но чистая, незамутнённая никакими эмоциями безмятежность не возвращалась.

Нападение!

Не открывая глаз, Ук-Мак медленно, очень медленно – так, что от напряжения задрожали мускулы, – уселся, а потом и встал.

– Я не могу выйти отсюда, – губы воина едва шевелились, а голос был тише шелеста упавшего на траву листочка. – Я не должен делать этого… Иначе лишусь всего…

Дерел шагнул.

Нельзя, нельзя… Нельзя!.. Зачем? Ради чего? Всё иллюзорно и бессмысленно. Даже если спасти людей сейчас, они так или иначе умрут позже. Он же – бессмертен в своём блаженстве. Но может потерять всё, покинув божественный чертог!

Ещё шаг.

– Кем я стану, оставив посвящённый мне храм? Смертным? Бедным рыцарем на королевской службе? Несчастным существом, исполненным неутолённых желаний, день за днём тонущим в море страдания?

Шаг.

Ук-Мака сотрясли рыдания, горло сжали спазмы.

Будто не желая лишиться повелителя, сам храм препятствовал своему богу. Казалось, пространство растягивалось, увеличивая расстояние, отделявшее рыцаря от выхода. Воздух становился гуще, затрудняя движение, а босые стопы начали прилипать к полу.

Но Дерел продолжал идти. Каждый новый шаг давался с бо́льшими усилиями, и с каждым шагом душу охватывала смертельная тоска.

Пошатнувшись, Ук-Мак упал на четвереньки. Позади раздавались потусторонние звуки женского плача, стонов и невнятных мольб; призрачные фигуры тянули вслед рыцарю изящные руки. Сердце воина раскалывалось на множество крохотных острых кусочков, стеклом резавших грудь изнутри. Дыша, словно умирающий, он опёрся на правую ладонь и подтянул левое колено. Затем вынес левую руку, подался вперёд всем телом, шевельнул правой ногой…

Добравшись до внутреннего ряда колонн, воин, обессилев, распластался на гладком яшмовом полу. Боясь, что если перестанет двигаться, его оставят последние капли решимости, рыцарь, плача и что-то шепча, пополз к тёмному проёму, ведущему наружу.