Музыка лилась и лилась – не единожды не повторяясь и не теряя невероятной силы. Напротив, мелодия становилась всё более сложной и замысловатой, биение струн гудело колоколами. Мощь звуков возрастала с каждым ударом сердца. Внезапно раздался душераздирающий какофонический аккорд, от которого невольных слушателей пробил холодный пот. Где-то в глубине дома прозвучал отрывистый женский вопль, полный безумного ужаса. А после гнетущая тишина чёрным могильным камнем навалилась на растерянных обитателей особняка.
– Свет! Свет! – закричал граф, первым придя в себя.
Где-то раздался грохот, точно кто-то всем телом врезался в какую-то мебель, по деревянному полу коридора простучали сапоги. Дверь в графскую опочивальню распахнулась, на пороге затолкались ратники с факелами.
– Ваша светлость, вы живы?! – дрожь в голосе выдавала страх солдата.
– Что за жуть была! – послышалось тихое замечание другого стража.
Не отвечая, граф ринулся навстречу охране.
– За мной, – резко бросил он расступившимся воинам, устремляясь к комнате менестреля.
Вышибив запертую дверь и гурьбой ввалившись внутрь, ратники и граф увидели распростёртого на полу Лина. Менестрель не шевелился, его глаза были закрыты, изрезанные пальцы сочились кровью. Возле тела лежала арфа с порванными струнами, похожая на выброшенное волнами морское существо.
– Во имя богов, что здесь произошло? – воскликнул Альде-Суври. Опустившись на колени, он прижал ухо к груди Мэи-Тарда. – Жив… Уложите его в постель! Приведите лекаря!
Слуги засуетились, выполняя приказы. Граф, ожидая целителя, сам наполнил большую чашу вином и не отнимал её от губ, покуда внутри не осталось ни капли.
Лекарь, внимательно осмотрев Лина, заявил, что повреждений, кроме тех, что на руках, нет, да и они не опасны.
– Ещё сердце бьётся слишком медленно и слабо. Мне видится, причиной тому – потеря сил. Я приготовлю и пришлю вам смесь трав, которые следует пить с горячим вином. Сие разожжёт огонь жизни и выгонит из тела тёмную флегму, что нарушает равновесие четырёх стихий. Не тревожьтесь: неделя самое долгое – и сей юноша станет бодр и весел…
Граф, успокоенный обещаниями целителя, заплатил за визит и отправил солдата сопроводить лекаря до дома. Позволив прочей челяди разойтись по своим местам, Альде-Суври вернулся к себе и почти сразу уснул. С остальными людьми, измученными пугающими переживаниями, произошло то же самое. Поэтому никто не видел, как Мэи-Тард очнулся, оделся и покинул графскую резиденцию.
– Я хорошо выгляжу? – в устах Неа извечный женский вопрос прозвучал как утверждение.
На ней был её лучший наряд: тёмно-зелёное блио из прекрасного бархата, украшенное золотым шитьём и самоцветами. Под расходящимися от локтя широкими рукавами верхнего платья, виднелись облегающие рукава нижнего, сшитого из блестящего заморского шёлка цвета тусклого золота. Похожего оттенка был и лежащий на бёдрах драгоценный пояс, сделанный из изящных чеканных блях. Падающие из окна лучи восходящего солнца ослепительными бликами играли на них и на камнях перстней. Но блеск изумрудов и золота не мог соперничать с воодушевлённым сиянием глаз девушки.
– Ты великолепна, Неа, – с восхищением выдохнула сестра, а стоявшие рядом служанки закивали.
Красавица победно улыбнулась, думая, что если этим днём король не будет сражён, то она совсем не знает мужчин. Она хотела что-то сказать сестре по этому поводу, но ей помешал шум, раздавшийся в коридоре, и последовавшие сдавленные возгласы, похожие на проклятья. Послышались тяжёлые удары упавших тел и всё стихло.
