воспользоваться отчужденными женщинами при условм ежемесячнаго взноса
указанного въ §8 в фондъ 1000 руб.
§10. Все женщины, объявленныя настоящимъ декретомъ народнымъ
достояниемъ, получаютъ изъ фонда народнаго поколенiя вспомоществованiе
въ размере 280 руб. въ месяцъ.
§11. Женщины забеременевшiе освобождаются оть своихъ обязанностей
прямыхь и государственныхъ въ теченiе 4-хъ месяцев (3 месяца до и
одинъ после родовь).
§12. Рождаемые младенцы по истеченiи месяца отдаются въ приють
«Народные Ясли», где воспитываются и получаютъ образованiе до
17-летняго возраста.
§13. При рожденiи двойни родительницы дается награда въ 200 руб.
§14. Виновные въ распространеiи ве-нерическихъ болезней будутъ
привлекаться къ законной ответственности по суду революцюннаго
времени.
– Тише, Серый! Мусора придут – попытался образумить Довлатова Лёвка Фельгин. Довлатов работал в студенческой газетёнке Корабелки и своим местом, видимо, не дорожил.
– А что? Я большевистской пропагандой занимаюсь. Я – политинформатор.
Громко гогоча, он рассказывал про свой очередной сексуальный подвиг с девушкой Наташей. Эти рассказы товарищей подрывали веру в магические свойства моего отражения в зеркале. Каждый второй, резюмируя свои подвиги, останавливался на цифрах, далеко переваливающих за сотню. Когда, открывая скобки тайн своих совокуплений, товарищи хвастались количеством подходов за одну ночь в пределах двадцатки, то этот алгебраический многочлен и вовсе путал мне мозги. Послушать их, так они могли сутками кидать палки и ставить пистоны, не прерываясь на обед. При таких показателях передовиков половой нивы я загибал свой седьмой палец и, уставившись в мокрый асфальт, погружался в гнетущую думу – «Как же так? Как же так?»
– Ну вот, Коля, а ты расстраивался – хлопнул меня по плечу Стас.
Стас был моим приятелем и уговорил меня снять с ним в складчину квартиру в Весёлом посёлке. Он там жил, а мне давал ключи при необходимости интимных свиданий. К его счастью, ключи я брал очень редко.
– Я же говорил, что придёт! Знакомься, это Ося.
Передо мной стоял невзрачного вида паренёк в английской кепке.
– Бродский – протянул он мне руку.
– Коля – буркнул я, отвлекаясь от моих половых угрызений. Принёс? – спросил я.
– Принёс, принёс.
Стас говорил, что Оська оттянул срок за тунеядство и светиться с ним на людях не хотелось. Сказывали, что он был на плохом счету в КГБ. А те смотрители за такую дружбу могли и в Болгарию не выпустить в турпоездку.
– Покажи.
– Тише ты, показатель! Пойдём в метро.
Мы спустились в метро и уже на эскалаторе Ося вынул из внутреннего кармана пальто толстенькую книжечку, величиной с ладонь.
– Сколько? – прохрипел я сиплым голосом.
От страха у меня пересохло горло. Менты часто хватали торгующих и волокли в отделение. Потом оформляли привод и сообщали на работу, для перевоспитания в коллективе. На одного торговца, даже дело завели. Но он книги спёр в библиотеке. Обычно сделки совершали, уходя подальше во дворы домов и прячась в парадных. Ленивцы шли в Дом книги и, попросив у продавщицы какую —нибудь книжку, под шумок продавали свою. Можно было зайти в пивной ресторан «Чайка» рядом в подвальчике и сев за столик, делать вид, что заказываем еду и выпивку. Там работала мать Серёжки Соловьёва и с пониманием относилась к нашему бизнесу. Но могла и выслужиться, стукануть. Когда к пятидесятилетию большевистской революции открыли эту станцию метро, мы придумали хитрый способ торговать, спускаясь на эскалаторе. Это было более безопасно, но мандраж всё равно присутствовал.
