Записи и стихи – как поток грязи. Бунт обезумевшего
Если откинуть скромность и приличие, иногда необходимое для существования в обществе, перед вами предстанет странный и до ужаса противный человек – это я во всей красе. Я могу делать отвратительные вещи, пить несколько недель, а то и месяцев, накуриваться и ругаться благим матом на всю округу, писать никчемную прозу и банально-скучную поэзию. Я могу любить весь мир, но в одно мгновение эта любовь обрывается и все летит к самому дьяволу! Я посылаю к черту всех и каждого, все морали и чистоту душ, я гажу на них с помощью своих проделок, так или иначе. Это все время сплошная импровизация. Это очищение меня, души, мыслей, избавление от ненужных или навязанных чувств и эмоций, это, в конце концов, одиночество и высвобождение моего «я», отречение от общепринятых рамок и стереотипов…
Записи и стихи – как поток грязи, накопившейся во мне при общении, чтении, сексе, поездах, ситуациях, граничащих с безумием и всего прочего. Своего рода протест против жизни и смерти, против ума и глупости, против «встань в 6 и иди туда, куда не хочешь», против «живи по навязанным стереотипам» и тому подобного. Список можно пополнять изо дня в день, и при этом даже ни разу не повториться за многие годы. Мы все протестуем. Порой, даже не преследуя целей и не ведая против чего, собственно, мы протестуем и чем недовольны. Такова природа человека. Сколько ни пытайся, рано или поздно взбунтуется каждый, пусть даже минут на пять и по пустяку, но это случится обязательно.
Что мы можем оставить после себя? Зачастую ничего, даже памяти о себе.
Что если мне не суждено дожить и до сорока? Что если завтра не будет? Что если я смертельно болен, но пока не знаю об этом?.. Что если… если это твой последний день, последний шанс, последний вздох…
Все, что происходит со мной наверняка наказание за прежние «проделки молодости». Когда человеческие чувства стояли гораздо ниже, ниже животных инстинктов. Я вдоволь наигрался чужими жизнями, я находил, потрошил и выбрасывал тысячи душ. Мне нравилось, нравилось отравлять их, иногда не только синтетикой или алкоголем, но и своей ядовитой ложью и игрой… А знаете, и черт со всем этим! Сегодняшней ночью проснулась совесть, наутро она умрет. Мне осталось лишь одно – доживать свои дни и оставлять эти записки.
Я, кажется, жутко надрался сегодня.
Всегда раздражали любопытные соседи, о существовании которых я вспоминаю только тогда, когда выношу мусор. Мне плевать, как живут они, зато они проедают меня взглядом насквозь, когда я проплываю мимо, блаженно покуривая и думая о своем. А им всегда интересно, какого черта я курю именно эти сигареты, почему ко мне часто приходят какие-то женщины, почему я выношу полные пакеты бутылок и еще миллион вопросов, которые лично мне и в голову не пришли бы….
Но на самом-то деле, какого черта?! Какая разница людям картофельные очистки я выношу или пустые бутылки? Зачем интересоваться этим у меня лично или строить дурацкие догадки? Я же не заглядываю в их души (как и в их мусорные пакеты, между прочим) и не спрашиваю с невинным видом «Ах ничего себе, сколько дерьма и воспоминаний… не тяготит? А что это там, за консервной банкой, любопытство? Не пора ли это все выбросить из жизни?»
Помню, как мы с тобой засыпали на тонких матрацах прямо посреди поля или на новостройке поблизости. Я любил смотреть на тебя спящую под странным и мягким светом месяца. Ты часто сворачивалась калачиком от холода, и я вставал, чтобы накрыть тебя худеньким одеялом. У нас не было даже одной подушки на двоих, но было на двоих одно счастье…
