Истории замка Айюэбао - страница 55

– Мы полностью изменим эту рыбацкую деревушку, там будут пятизвездочные отели, целая улица с ресторанами, деревня будет оснащена медицинскими и учебными учреждениями, превратится в прекрасный приморский город… Мы показали ему чертежи, рассчитывая, что у этого малого сразу загорятся глаза.

– Что это значит?

Подтяжкин потер сальный кончик носа:

– Это когда глаза от зависти не наливаются кровью, а аж сверкают, что вот-вот загорятся.

– Ну и как, загорелись?

Уголки рта у гендиректора поползли вниз:

– Кажется, нет. Он сказал, что такое большое дело нужно сначала хорошенько обдумать и обсудить с сельским комитетом и со всеми жителями. Однако был тронут, пригласил наших отведать жареных креветок и ухи. Та женщина была с ним.

Чуньюй Баоцэ ахнул:

– Не предпринимайте слишком резких шагов, не спугните их. А эта Оу Толань что-нибудь сказала?

– Она склонилась над чертежами и внимательно их изучила, выписала себе в тетрадь кое-какие цифры, но ничего не сказала. Думаю, она может быть для У Шаюаня чем-то вроде советника. Они сидели вместе, она ласково смотрела на него своими круглыми, как персики, глазами…

Чуньюй Баоцэ потер руки:

– Это всё пустые слова. Откуда вам знать, какие между ними отношения, мы лишь гадаем вслепую.

Подтяжкин расстегнул портфель, вынул еще какую-то бумагу и хлопнул по ней:

– У нас есть статистика. Оу Толань в свой первый приезд в деревню прожила там три дня, остановившись в небольшой сельской гостинице. Тогда была весна. Во второй свой приезд она остановилась в деревне на полмесяца, поселившись в свободном доме у невестки У Шаюаня. Дом со всеми удобствами, да и У Шаюаню посещать ее было удобнее некуда. Сейчас, в свой третий приезд, она живет там с самой весны и до сих пор. Они с У Шаюанем постоянно общаются, по утрам и вечерам ходят к заливу на прогулки и фотографируются у прибрежных скал. А летом так вообще был беспредел, они ныряли в море и плавали практически голышом. Однажды У Шаюань заплыл на глубину и долго не возвращался, так она в истерике рыдала и топала ногами, многие видели…

Чуньюй Баоцэ, оскалившись, отвернулся. Когда он снова посмотрел на Подтяжкина, лицо его было пугающе мрачным. Тыча указательным пальцем в грудь гендиректору, он заговорил:

– По сравнению с заливом мой бассейн ничтожно мал. Потому я и положил глаз на эту бухту. Твои чертежи я смотреть не буду, но скажу вот что: подобное сотрудничество должно быть выгодным для обеих сторон, отбирать силой и обманывать неприемлемо. Мы должны относиться к ним как к своим. Будет это акционерное общество или какая-то другая форма углубленного сотрудничества, надо будет обдумать. Словом, я хочу эту деревушку.

Подтяжкин вытащил записную книжку и стал записывать за хозяином. В последней фразе Чуньюй Баоцэ моментально заметил ошибку: директор записал «Я хочу эту девушку». Он щелкнул Подтяжкина пальцем по затылку:

– Ты чего написал, мать твою?

– Вы… вы же сами только что сказали! – запротестовал гендиректор, хватаясь за голову.

– Я сказал «деревушку»!

После летнего обеда под навесом на берегу моря мысли Чуньюй Баоцэ долгое время были заняты той деревней. Близилась осень, и все в замке с замиранием сердца наблюдали за хозяином и вели себя крайне осторожно. А тот бормотал про себя: «Не волнуйтесь, на этот раз мне не до болезней!»

Он потратил много времени, изучая географию и обычаи прибрежного региона. Он заинтересовался словом «фольклор», глубоко изучил его значение и находил довольно странным, что кто-то, получив столь глубокое образование и потратив на это столько времени, в итоге приехал в такую глушь, чтобы изучать какие-то там запевки рыбаков. Вот уж действительно, в мире каких только чудес не бывает! Неужто эти кряхтения, вздохи и вопли могут быть объектом научного исследования? Если это наука – и народ содержит таких ученых, – сколько же тогда в стране людей, которые едят и пьют задарма? Интересно, а есть специалисты, которые изучают пускание газов? «Твою ж мать, – пробормотал он, ощутив чувство вины за свою язвительность. – Прошу прощения, чужая специальность для меня темный лес, я действительно в этом ничего не смыслю, прошу вас проявить снисходительность». Он вспомнил о приближающейся зиме, о том, какой холодный ветер будет дуть с залива, и попытался представить себе предмет своего интереса в это время года. Он вообразил ее обутой в кожаные сапоги с меховыми отворотами бледно-голубого цвета; он также надеялся, что она носит ватную куртку с капюшоном, отороченным пушистым мехом, – местные называют такие куртки «меховой обезьяной». На холодном северном ветру ее личико румянится, и уже ничто не страшно. «О почтеннейшая, внушающая уважение, как же я хочу с вами познакомиться, испросить у вас совета! Быть может, тогда и меня увлечет эта странная и запутанная штука, называемая фольклористикой».