Рискуя потерять не только руку, но и голову, воевода Петеля схватил под уздцы лошадь своего князя:
– Охолонь, княже! Нешто совсем голову потерял? Сам погибнешь и дружину положишь запросто так.
И, словно в подтверждение его слов, в кольчугу князя ударила стрела. Она пробила железные кольца и вонзилась ему в плечо. Покачнувшись в седле, Александр Глебович дал команду к отступлению. Сотня всадников турово-пинского князя успела вернуться в лагерь русичей, а вот отступающим дружинникам и половцам, особенно пешим, повезло меньше. Монголы в плен уже никого не брали. Острые клинки их сабель не знали пощады, и скоро все было кончено.
Приблизившись к лагерю, монголы попытались с ходу атаковать эти, на вид невысокие, стены, наспех сооруженные дружинниками из телег своего обоза и кибиток половцев. Но не тут-то было! Ощетинившись копьями, русичи встретили неприятеля таким градом стрел, что ему пришлось отступить. Еще несколько раз монголы пытались штурмовать лагерь Киевского князя, но всё безуспешно. Каменистые склоны холма, на котором был расположен лагерь русичей, вскоре укрылся телами погибших монголов и их лошадей. Поняв, что с ходу им урусов не одолеть, монголы, словно степные волки, почуявшие запах крови, отошли на безопасное расстояние и стали ждать.
На третьи сутки осады Мстислав Романович Старый собрал военный совет. Кроме князей Дубровицких, вокруг небольшого костерка собрались их воеводы и дружинники, за плечами которых был не один поход в степь.
– Ну что, братья, будем делать? – Киевский князь посмотрел на присутствующих тяжелым взглядом уставшего человека. – Запасы воды у нас закончились, половцы пьют кровь лошадей, а у наших молодцев от нее заворот кишок получается. Раненые опять же…
Мстислав Старый замолчал и долго смотрел на огонь, словно в его бликах можно было увидеть ответы на свои вопросы. Князь Дубровицкий поправил повязку на раненом плече и, опираясь на меч, встал:
– Вчерашний день не вернешь, а завтрашний не увидишь. – Князь опустил голову и перед его глазами пронеслись события последних дней. Эх, кабы можно было все вернуть назад! Князь встряхнул головой, словно прогоняя тяжелые думы.
– Ежели останемся здесь – помрем от жажды и голодухи. Ну а остальное эти волки доделают. – Александр Глебович мотнул головой в сторону монгольского стана: – Я предлагаю всем пробиваться к Славутичу-батюшке. Знаю, что будет это непросто. Знаю, что многие сложат свои головушки. Но лучше сложить их в открытом бою, чем помереть голодной смертью под телегой.
Наверное, князь сказал то, о чем думали многие из сидящих вокруг костра. Даже всегда осторожный воевода Петеля на этот раз промолчал и с гордостью посмотрел на своего князя. Дружинники враз загомонили, наперебой предлагая планы скрытного передвижения к Славутичу.
– Скрытно уйти не получится, – сказал один из них. – Нужно отвлечь внимание татарвы – устроить ложный прорыв небольшого отряда, потянуть их конницу за собой. А в это время основные силы двинутся к Славутичу. Пойду кликну доброходцев на это дело.
Но не успел он отойти от костра и пару шагов, как послышались крики дозорных:
– Моголы! Моголы! К оружию!
Тревога оказалась ложной. От реки по склону холма поднимались несколько человек. Шли они не таясь и безо всякого оружия. В руках одного из них был крест. Это был Плоскиня – воевода бродников, людишек без роду и племени, промышляющих рыбной ловлей да переправами с берега на берег караванщиков, а там – и кого придется. Мстислав Романович знал, что бродники были русичам единоверцами и в недавней битве не участвовали, но приняли сторону монголов и всячески им помогали. Рядом с воеводой бродников чинно вышагивали четверо безоружных монголов.
