История кота Соломона и Элен, которой было непросто - страница 5

– Он хочет погулять по дому.

Джо открыл мне дверь. Он точно любил кошек.

В прихожей у меня перехватило дыхание. Я вспомнил, как нам было здорово в этом чудесном доме. Та потрясающая лестница была на месте, она отлично сохранилась. Для котенка, который родился в одноэтажном доме, лестница была трудным гимнастическим снарядом. Лучшим местом на ней была площадка между пролетами, от которой ступеньки поднимались налево. Оттуда можно было смотреть вниз, принимать солнечные ванны и привлекать внимание всех идущих наверх или вниз. По запаху я понял, что Джессика уже заняла это место, а вскоре увидел своими глазами, как нахально она там восседает, вытягивая драконью лапу навстречу любому, кто осмеливался игнорировать ее, проходя мимо.

Поначалу Джессика не хотела делить со мной лестничную площадку, но она не могла отказать себе в удовольствии покрасоваться, ракетой взлетая по ступенькам. Она любила лежать там, положив голову на ковер и растопырив страшную когтистую лапу, поджидая меня. К адреналину быстро привыкаешь. Когда я совсем освоился в новом доме, мы с Джессикой стали вечерами устраивать безумные забеги по лестнице; прижав уши и заломив хвосты, гулко топали по ковру. «Мама, СМОТРИ!» – верещал Джонни, когда мы начинали гоняться друг за другом вверх-вниз; они втроем смеялись над нами, и по всему дому летали кошки и веселый смех.

Наше счастье заполняло комнаты бриллиантовыми звездочками, а когда мы наконец засыпали, дом умиротворенно гудел. «Это холодильник гудит», – говорила Джессика, но я-то знал, что это не он. Джессика была скучной взрослой кошкой. Ее усы недовольно топорщились. Я был молод и все еще связан с миром духов. Я помнил, что счастье – это скопление ликующих звезд, исходящая из сердца энергия.

Насколько я любил свой новый дом, настолько я ревновал Элен к Джессике. Днем и ночью в моем мозгу пульсировала мысль: Элен – моя хозяйка. А не твоя. Всё наоборот. Будучи прогрессивным котом, я старался сохранять хладнокровие, но мне все равно было обидно.

Видеть Джессику на руках у Элен было почти невыносимо. Однажды, когда Джессика свернулась клубком у нее на коленях, я сидел на полу и смотрел на Элен, испытывая ревность и одиночество. Ее глаза задумчиво просияли в ответ, она наклонилась, взяла меня и посадила к себе на плечо.

– Это что, ревность, котёныш? – вполголоса пропела она. – Перестань, миленький. Я ужасно тебя люблю и надеюсь, что ты останешься с нами.

Я услышал ворчание Джессики, но Элен погладила ее, и она притихла.

– Ты такой красавчик, – прошептала Элен, глядя на меня. – И похож на кота, который был у меня в детстве. Не волнуйся, зайка, я буду о тебе заботиться, и у меня хватит любви на вас обоих – и на тебя, и на Джессику.

После этого я почувствовал большое облегчение. Я замурлыкал и уткнулся мордочкой в мягкий блестящий шарф на шее у Элен.

Я правильно поступил, подружившись с Джонни. Он не любил Джессику и визжал, если она проходила мимо, и даже убегал от незнакомых кошек на улице, перебирая ножками так быстро, как только мог. Из-за Джессики он боялся всех кошек.

Поэтому я провел много времени с ним, не переставая мурлыкать и тереться об него, пока он играл на полу. Я никогда не ломал его домики из Lego и не уносил плюшевого мишку, как делала Джессика. Я не хотел, чтобы Джонни плакал, поэтому подходил к нему осторожно, непременно мурлыча, и однажды он протянул маленькую ручку и потрогал меня. Я подошел ближе, свернулся у его ног и притворился спящим, не переставая мурлыкать, разумеется. Джонни ничуть не испугался и начал меня гладить.