Этим же вечером, когда Амин вернулся от Милы домой, брат извинился перед ним.
– Прости, Амин, – произнёс он и больше ничего не сказал. Но этого было достаточно, чтобы Амин осознал, как тяжело на душе у младшего брата. Ведь никогда до этого Джавид не просил прощения ни у кого, даже когда был виноват. Гордый его нрав не позволял ему этого.
Пойти рыбачить на Белые Камни с первыми лучами солнца было решено ещё вчера. Поэтому Мила проснулась раньше всех и как была – неумытая и непричёсанная, а только быстро обувшись и надев ситцевый сарафанчик, который Лиза только вчера закончила шить для своей дочки и ещё не успела его разгладить утюгом, прибежала к дому братьев Румаевых. Она ловко взобралась на крышу старого сарая, стоящего под развесистыми ветвями старой черёмухи, обхватила тонкие колени руками и принялась ждать. Вскоре появились братья. Первым проснулся Амин, он вышел умыться и заметил Милу.
– А ну, слезай, – сказал он. Мила быстро спустилась с крыши, Амин придержал девочку за талию, помог перебраться через низкий забор. Пока братья собирались и складывали всё, что может понадобиться в большой отцовский рюкзак, Мила терпеливо ждала. После сборов Амин сам заплёл девочке косы, как уже это делал не раз до этого, затем принёс ей старые сапоги Джавида, его штаны и свой свитер, заставил переодеться.
– Ну зачем нам она? – ворчливо спросил Джавид и недовольно добавил, – Без неё бы уже были у озера.
– Я обещал, – коротко обранил Амин и больше ничего не сказал, взвалил тяжёлый рюкзак на спину, вышел на улицу. Джавид подхватил удочки и надувную лодку, Мила последовала за братьями.
Улов был богатый. Рыбу почистили там же на берегу озера, но жарить не стали, решили отнести домой. После полудня Лиза всё-таки перехватила Милу на деревенской улице, дала ей пустую банку и велела идти за молоком и сметаной к соседке. А после Лиза жарила сырники из свежего творога и ворчливо приговаривала:
– Ну ты как беспризорница, ей богу, Мила! Хоть домой прийди, покажись мне, а то я уже и не помню, как моя дочь выглядит! Вот хоть поешь сейчас по-человечески!
Мила сидела на ступеньках крыльца вместе с Джавидом и Амином, они ждали, когда ужин будет готов. Все трое были уставшие и голодные.
Лиза положила в большую тарелку сырники и сметану, вынесла еду на улицу. Напротив дома лежали толстые брёвна, приготовленные для постройки новой бани, их облюбовали дети и часто вечерами собирались на них. Лиза положила тарелку на брёвна, села рядом. Дети мгновенно расхватали сырники и начали их есть. Лиза не удержалась, тоже взяла сочный аппетитный сырник в руки. Вот так хорошо можно долго сидеть, есть вкусные сырники и смотреть на деревенскую улицу. Иногда по дороге мимо проходили соседи, через их улицу можно было выйти к реке. Лиза взглянула на дочку, руки и щёчки которой были измазаны сметаной, на смуглых босоногих мальчишек, жадно откусывающих сырники, и еле удержалась, чтобы не рассмеяться. Может быть, она и не очень хорошая мать, раз её дочка без присмотра целыми днями бегает по улице с босоногими братьями Румаевыми, но зато, Лиза была в этом абсолютно и полностью уверена, детство её дочки – счастливое.
Последнее лето перед взрослением
Мила рассматривала себя в зеркало. Да, в этом платье она, конечно, выглядит взрослее, но всё равно не так, как Аня Петрова. У Ани уже есть грудь, почти как у взрослой девушки, а она, Мила, худая и плоская, как стиральная доска. Мила видела такую доску у дедушки Азиза. Он ставил её в таз и долго шоркал на ней своё бельё. Как его невестка Анжела не просила приносить бельё к ней для стирки, дедушка Азиз ни за что не соглашался и всегда стирал своё бельё сам вот на такой доске.
