– Забирайте, забирайте свою пятёрку и немедленно высаживайтесь!
– Эта пятёрка ваша, – говорю я примирительно, – и поедем мы до Ленинграда. Ну, а десятку мы вам, так и быть, доплатим, но уже на обратном пути. Давайте прикинем, когда у вас, примерно, через неделю ожидается рейс из Ленинграда.
Проводник снова приободрился, стал что-то вычислять и назвал какой-то день. Я вернулся к брату. Мы довершили ужин и легли спать.
«Это была шутка…»
Наутро, насобирав по вагону бутылок и сбыв их неким отлаженным способом, проводник наш тоже разжился портвейном, выпил и, подсев к пассажирам соседнего купе, начал им рассказывать, как мы его обокрали на десять рублей. Те, возмущённые такой несправедливостью, советовали нас обыскать, сдать в милицию и с ненавистью заглядывали к нам из-за перегородки.
Мы с братом, только-только проснувшись, ещё лежали на своих полках и тоже с интересом слушали пьяненькую брехню. Ну, а старик в ответ на агрессивные предложения своих слушателей отнекивался: мол, обыскивать не надо, и милиция: мол, ни к чему…
Поезд между тем приближался к станции назначения. Проводник вытащил откуда-то посылку, обтянутую белой холстиной, и стал спрашивать у пассажиров, нет ли у кого химического карандаша. У меня, по счастью, имелся. Надписав адрес, старик принялся несколько суетливо благодарить и порывался карандаш вернуть, от чего я великодушно отказался: мол, оставьте себе.
А вот и Ленинград.
На перроне Светка с цветами. Она нетерпеливо вглядывается поверх выходящих из вагона пассажиров – где же её любимая, толстенькая мама Лидия Иосифовна? Однако разочарование. В створе вагонной двери появляемся мы с братом. Следуют мои извинения:
– Это была шутка. Мама твоя в Гомеле. А вот мы с братом приехали в Ленинград на недельку. Помоги устроиться в вашем общежитии.
Светка расстроена. Холодно объясняет, что ничем помочь нам не может. И тут же покидает нас. Брат, который видит Светку впервые, изумлён её высоким ростом.
– И тебе нравится такая корова? – говорит он.
Устроились мы у бывшего Сашиного сокурсника, с которым он в своё время учился на матфаке Иркутского университета (по переводу из Новосибирского). В Ленинграде мы прогостили ровно неделю. Облазили знаменитейшие Музеи, не обойдя вниманием и Петергоф. На досуге смотрели телевизионные трансляции с Чемпионата мира по футболу. А там и в Гомель тем же макаром, на том же поезде. Правда, в другом вагоне с другим проводником.
Пешеходный мост, переброшенный с правого высокого берега Сожа на левый низкий, имел заметный уклон. Вот почему мы с братом всякий раз чуть ли не бегом спускались по его гладкому асфальтовому покрытию. А маленький наш племянник, подхваченный за руки, совершал при этом «гигантские шаги».
Располагались мы не на самом пляже, а несколько поодаль от воды – под деревьями. Трёхлетнему Жене требовался послеобеденный сон, а тут и тише, и спокойнее. Укладывали его на раскладушке, которую всякий день брали в пляжном прокате. Племянник спал, а мы отдыхали. Купались. Закусывали. Перекидывались воланом в бадминтон.
Ниже по склону возле густой полосы кустов, отделяющей прибрежную песчаную зону от древесно-травяной, временами образовывался волейбольный круг. Разумеется, и мы нередко присоединялись к играющим, благо стук мяча за отдалённостью разбудить нашего малыша никак не мог, да и раскладушка оттуда отлично просматривалась.
