Почему мне нужно было непременно на Чудово? Дело в том, что доктор в больнице говорил мне, что хорошо бы полечиться в Старой Руссе[138]. Нога моя не переставала болеть и я, убегая из Питера, решил пробраться в Старую Руссу в надежде, что мне посчастливится устроиться при тамошнем лечебном заведении хотя бы сторожем и полечить свою ногу.
Но ничего из этого, конечно, не вышло. Виной тому скверная особенность моего характера: пока то, к чему я стремлюсь, далеко по расстоянию или по времени, я строю планы сделать так-то, изложить свою просьбу так-то, а как только приближаюсь вплотную, решимость меня оставляет, и я нахожу совершенно невозможным обратиться с заготовленной просьбой. Но так было только тогда, когда приходилось просить за себя. Если же дело касалось других, я мог быть и настойчивым и требовательным. Так что дело тут, по-видимому, не в трусости, а в чем-то ином. Мне просто казалось, что я не имею права на то, за чем хочу обратиться. Вот хотя бы в этом случае: разве я один болен, ведь крутом тысячи людей, которым нужно бы лечиться в Старой Руссе, в Крыму или на Кавказе, но они этой возможности не имеют. Почему же я должен быть исключением? Я думал, что просто покажусь смешным со своей просьбой. Поэтому, дойдя до Старой Руссы, я даже не нашел это лечебное заведение, а двинулся дальше – на Валдай, на Тверь, на Ростов. Путешествовал я таким образом апрель, май и июнь[139]
