«История на ладошке о жизни одной крошки» - страница 4

Где – то к обеду, мы с мамулей отправились в магазин – купили разные заколки, игрушки, сладкие палочки и «Гулливерки». Неспешно шли по улицам, мама как всегда крепко держала мою ручку, мы поглощали вкусные, хрустящие конфеты, я рассказывала ей о своих главных событиях и подготовке к Новогоднему утреннику. После, мы отдохнули на лавочке возле нашего подъезда, встретив соседских девчонок, и зашли в дом.

Я четко не помню, чем занялась сразу – то ли мозаику раскладывала, то ли с серым резиновым котенком играла, не соображу. Лишь в воспоминаниях какая-то непонятная суета, разговоры на чуть повышенных тонах, деданя беспокоится, папа / мама бегают, в прихожей полумрак. Сумка… И какая-то давящая обстановка… Потом мама на пороге, собирается уходить, целует меня и от нее пахнет словно Смертью… Я помню, как обхватила ее ноги руками, вцепилась со всей силы, рыдала как в последний раз и кричала так неистово – «Не уходи! Ты не вернешься!» Помню единственную грубость от деда – он схватил меня, как котенка за шкирку, и прикрикнул! Мама заступилась, но тут же ушла. Я выбежала снова в прихожую, ее не было, и мне в тот момент показалось, что уже никогда и не будет. Слезы застилали мои глаза, я, практически, ничего не видела, истерика… А еще, я была обижена на нее, зла и была крайне испугана! Почему она ушла без меня? Зачем так со мной поступила? Бросила.

Роддом встретил маму, очередной раз, неприветливо. Во-первых, воды отошли, но срок – всего лишь 7 месяцев! Во-вторых, рядом какая-то неопытная акушерка Лариска, ничего не умеющая, но много из себя ставящая… Родовая деятельность была неактивна, ребенок внутри находился поперек и выйти никак не мог. Потуги были бесполезны, боль невыносимой, все как в тумане… Мама увидела синее растекающееся пятно на своем животе, внезапно появившаяся «Шахиня» (заведующая родильным отделением) приняла решение – «кесарить». Мамина мольба – «Спасите ребенка!» Наркоз и, стремительно уносящий вдаль, болезненный сон…

В коридоре не находил себе места папа. Эта суета в роддоме коснулась и его. Вскоре пришлось признать, что отдаленные переговоры докторов про «или ее спасать или ребенка», снова относились к его жене. Затем «Шахиня» приблизились к нему вплотную, и озвучила эту «весть» напрямую. «Спасите супругу!» – только и смог вымолвить он. И остался в коридоре роддома, в надежде на хорошие вести. Действительно, больница – это место, где можно услышать самые искренние мольбы к Всевышнему. Никакая церковь, в данном случае, не составит достойную конкуренцию. И произошло невозможное, чудо, диво – ведь нет невозможного, ограничения лишь в нашей голове!

Операция была крайне сложной, пришлось удалить матку, шов проходил через весь мамин живот – от пупка и до промежности. Но малыш и мама – остались живы!

Он закричал 6 декабря в 00.45. Естественно, он не столь импозантно пел в роддоме как я, но все же! Маленький, красненький, сморщенный, без ногтей и ресничек, лысенький, сразу отправленный в барокамеру, но живой и невредимый мальчик! Мой брат!

С мамулей врачи трудились еще долго, потеря крови, большая… Наркоз заканчивался, добавляли снова, боль ощущалась. Потом – провал, клиническая смерть… Где-то вдали разговоры – «Попробуем еще раз и все! Разряд!» Маме так хотелось закричать – «Вы что? Я жива! Я все слышу! Конечно разряд – еще и еще!» Спустя время, мама открыла глаза. Яркий свет, трубка во рту, трубки и котеторы по всему телу, живот – он болел неистово… Возглас доктора: «Жива! А мы уж думали – ВСЕ! Ты как? Дома кто ждет?» Полусонным, измученным голосом мама произнесла – «Дочка!» Доктор спросил – «А еще кто? Мама, папа, муж?» Но ответ последовал прежний – «Дочка!»