Некоторое время мы смотрели друг другу в глаза. Я и представить себе не могла, о чём она думает, что представляет, но в какой-то момент её рука коснулась моей, и наши пальцы сплелись. Видимо, для неё это имело какой-то сакральный смысл, потому что скоро она прижала наши руки к своей груди и вздохнула.
– Так какой она была? -спросила девушка.
– Кто? -отвлеклась я.
– Твоя мама.
Немного поразмыслив, я ответила:
– Доброй.
– Здравствуй, Мила! Заходите, давайте, сейчас все вместе поужинаем.
Её бабушка была славной. Света представила меня как Милу-свою подругу с другого конца деревни.
– Садитесь, я уже накрыла.
Куча еды, абсолютно не нужной моему организму, но Свете позволили пустить меня на ночь, так что пришлось импровизировать.
– Как тебе, Мила? -спросила бабуля, поправляя на носу круглые очки, заглядывая в мою почти полную тарелку жареной картошки.
– Вкусно.
– Ты такая… светлокожая.
Действительно, по сравнению со Светой, уже успевшей загореть на солнце, я была бледнее мертвеца.
– Так где я буду спать?
– «Мы» будем спать.
– «Мы»? Но кровать же одна, и она твоя.
– Я буду спать вместе с тобой! Мы положим матрас, вот сюда, вот.
Она положила матрас на пол перед кроватью. Кинула сверху две подушки и пару одеял-на тот случай, если кто-то замёрзнет ночью.
– Эй, ты спишь?
– Нет.
– Ты же не против того, что я называю тебя Милой?
– Не против.
– Ты такая… холодная.
– …да, такова моя физиология, к великому сожалению.
– Почему «к великому сожалению»?
– Потому что не могу никого согреть.
Я повернулась к ней спиной. Мне стало тошно от самой себя. Холодная, склизкая, скользкая-я казалась себе омерзительной.
– На самом деле, я подразумевала другое.
Я прекрасно понимала, о чём она говорит. О моей «холодности», о моём немногословии и частом молчании. Но знала бы она о моих чувствах! Знала бы, как триадой поцелуев мне хочется покрыть её шею, вдохнуть аромат золотистых волос и с силой прижать к матрасу…
Всю ночь глядела на неё. Может, это было не слишком прилично, но кто меня останавливал?
Мне доставляло огромное удовольствие ухаживать за ней: поправлять подушку, подтягивать одеяло, отгонять комаров. Поэтому вчера вечером за столом я мигом откликалась на её «принеси-подай». И нет, не потому, что так сильно не уважаю себя. А просто потому, что не вижу в этом ничего зазорного-в помощи близким.
– Мамочка, мне страшно!
Я стояла на самом краю берега, боясь ступить в воду. Множество мелких медуз горело розовыми огонёчками.
– А отважные моряки не боятся медуз, -ответила женщина.
– Но ведь мне не быть морячкой, мамочка.
– Да? А как же наш план отправиться в кругосветное путешествие?
– Мы правда поплывём? -я изумлённо посмотрела на неё.
– А ты думала, это шутка, моя хорошая?
Матушка подхватила меня на руки и прижала к себе.
– Только ты, я и команда.
Я открыла глаза. В носу стоял запах моря: выброшенных на берег зелёных водорослей и солёной воды.
Солнце ещё не скоро должно было встать.
Покружившись в лесу, под листом папоротника я обнаружила осколок-остаток ракушки.
«Кажется, когда-то здесь было море,» -припомнила я.
– Мне совершенно не идёт это платье, -процедила я, разглядывая себя в зеркале.
– Да брось, почему?
– Оно больше подходит таким, как ты, с нормальной кожей.
– С «нормальной» это какой?
– «Нормальной» то есть не мертвенно-бледной.
– Твоя кожа не мертвенно-бледная.
Света прильнула сзади и тепло обняла меня.
