Вопрос насчет даты решен? Возможно. Авторитетнейший историк петровского царствования Евгений Викторович Анисимов подтверждает: до 29 июня «у крепости на Заячьем острове не было вообще никакого названия». Такой же точки зрения придерживаются другие серьезные историки. Правда, этим они выводят за скобки свидетельство «Книги Марсовой», и это все-таки заставляет задуматься.
А может, все было проще и одновременно сложнее? Трудно ведь предположить, что имя Санкт-Петербург (Петрополь) родилось в сознании Петра и его сподвижников ровно 29 июня. Наверняка крещению предшествовали раздумья монарха – и вполне очевидно, что решение он принял до дня крещения. Может быть, уже в мае. А не в том ли дело, что отец Санкт-Петербурга при закладке его не присутствовал, и оттого детище не стали крестить без его участия?
И только потом, в ходе торжества, новое имя было присвоено официально.
Такой вариант вполне примирил бы показания «Книги Марсовой» и фельдмаршала Головина.
Мне именно такой вариант кажется вполне вероятным. Хотя стопроцентной гарантии, разумеется, не дам.
А вот в чем гарантию дам, и с легкостью – так это в том, что день 29 июня 1703 года нельзя считать достоверной и доказанной датой закладки первой деревянной церкви Петра и Павла, которую затем сменил всем знакомый Петропавловский собор. Что бы ни писала на этот счет энциклопедия «Санкт-Петербург», что бы ни говорили другие серьезные источники. И прав в этом вопросе уважаемый Александр Шарымов: «29 июня 1703 г. как дата закладки Петропавловской церкви есть число сугубо условное, выводимое путем логическим, как наиболее вероятное и в силу того – достоверное, однако строгого исторического документального базиса не имеющее…»
Не существует никаких доказательств тому, что церковь заложили именно 29 июня. Ни писем, ни документов, ни обмолвок в книгах того времени. Это событие вполне могло произойти и в какой-нибудь другой день 1703 года до или после 29 июня. В общем, полная неопределенность. А за неопределенностью неизбежно следует путаница. Характерный пример: Виктор Антонов и Александр Кобак утверждают на 7-й странице своей капитальной книги о храмах Санкт-Петербурга, что первая деревянная церковь была заложена 29 июня, а на 58-й странице пишут совсем иное: «первая деревянная церковь Петербурга была заложена 16 мая 1703, в Троицын день, тогда же, когда и крепость».
И чему тут верить?
Зато с освящением первой деревянной церкви дело другое: достоверно известно, что это случилось 1 апреля 1704 года и осуществлял обряд митрополит Новгородский Иов. Редкий случай, когда сомнений нет никаких.
Но это мы все о крепости, а пора вспомнить о городе: когда же он сам стал Санкт-Петербургом? Тезис энциклопедии мы помним, и примерно так же описывали события многотомные «Очерки истории Ленинграда»: «Когда в крепости был построен собор в честь Петра и Павла, она стала называться Петропавловской, название же Санкт-Петербург закрепилось за городом, возникшим вокруг крепости». Известно, что Петропавловский собор работы Доменико Трезини был освящен в 1733 году – и значит, примерно тогда крепость стала именоваться Петропавловской, а город Санкт-Петербургом.
Если верить этому утверждению, конечно.
Разделим этот вопрос на две половины: когда название Санкт-Петербург перешло на город и когда крепость стала зваться Петропавловской? И тут вдруг выясняется, что случилось это совсем не так синхронно, как думалось историкам. Уже в 1711 году анонимный иностранец, посетивший невские берега, пишет про «крепость и город Санкт-Петербург». А швед Эренмальм, побывавший здесь в 1710–1713 годах, пишет: «Петербург делится на три части, а именно: сама крепость, которая собственно и называется С.-Петербург, и немецкая и русская слободы».
