Вергилий назначил своими наследниками Августа, Мецената и своего единокровного брата. Включение принцепса в завещание было способом выразить ему почтение, и он ценил это со стороны тех, кого считал друзьями. Этот обычай сохранился при последующих императорах и стал частью всеобщей угодливости.
П. Корнелий Лентул – Гн. Корнелий Лентул. 734 год от основания Рима, 18 год до н. э.
Агриппа, вернувшись в Рим после похода против кантабров, получил награду за свою скромность. Отказавшись от триумфа, он стал коллегой Августа по трибунской власти, которая была ему дарована на пять лет. Этот титул был одним из существенных атрибутов верховной власти; и если Агриппа получил его лишь на пять лет, то Август, принявший на десять лет (как уже говорилось) командование войсками и управление провинциями и видевший, что этот срок истекает, также добился продления своих полномочий лишь на пять лет. Таким образом, он обращался с Агриппой почти так же, как с самим собой, желая создать впечатление, что по истечении пяти лет они оба вернут республике власть, полученную от нее.
Приняв предосторожность, связав Агриппу с собой трибунской властью и показав тем самым, что мститель готов покарать любого, кто посягнет на его жизнь, Август приступил к реформам, начав с сената, который, несмотря на предыдущие чистки, все еще включал множество лиц, мало достойных чести принадлежать к этому собранию. Ибо этот принцепс был недоволен не только теми, чья дерзость вызывала у него подозрения: низкопоклонство было ему столь же ненавистно, не говоря уже о дурных нравах и недостойном происхождении. Он также считал, что это собрание в целом слишком многочисленно, и желал бы сократить его до древнего числа – трехсот. Он говорил, что сочтет себя счастливым, если Рим и Италия смогут дать триста достойных членов для общественного совета империи. Но, видя, что столь значительное сокращение чрезвычайно тревожит сенаторов, он счел нужным остановиться на шестистах – числе, соответствовавшем лучшим временам республики.
Когда его план был готов, он избрал для его исполнения путь, мало его обязывающий, и, по примеру того, что иногда практиковалось в армии, решил предоставить самим сенаторам выбор своих коллег. Сначала он назначил тридцать человек, отобранных им лично под присягой из числа самых достойных. Эти тридцать, связанные такой же клятвой, должны были выбрать каждый по пять человек, не состоявших с ними в родстве, и жребий решал, кто из пятерых останется сенатором. Затем вновь избранные тридцать повторяли ту же процедуру, пока число сенаторов не достигало шестисот. Однако возникли злоупотребления и затруднения, которые отвратили Августа от этой, казалось бы, выгодной системы и помешали довести ее до конца.
«Так, например, он получил оскорбление от Антистия Лабеона, который поставил Лепида, бывшего триумвира, во главе пяти избранных им сенаторов. Август пришел в ярость по этому поводу и даже обвинил Лабеона в клятвопреступлении, гневно спросив, неужели тот, согласно своей присяге, не знал более достойных. Лабеон спокойно ответил, что у каждого свой образ мыслей: «В конце концов, – добавил он, – в чем вы можете меня упрекнуть, если я считаю достойным места в сенате того, кому вы позволяете обладать саном верховного понтифика?» Этот ответ заставил Августа замолчать, но легко догадаться, что он его не удовлетворил.
