Пертинакс понял, что ему крайне необходимо осторожно обращаться с войсками, способными на такие бесчинства, и принялся их ублажать. Он подтвердил все привилегии и дары, которые Коммод им пожаловал, и принял эффективные меры, чтобы быстро выполнить обещанные им щедрые выплаты. В казне он нашел лишь один миллион [3] сестерциев. Его выходом стала распродажа всего безумного роскошества предшественника. Так, он выставил на продажу статуи и картины из дворца, великолепную мебель, золотую и серебряную посуду, украшенную драгоценными камнями, лошадей, рабов, предназначенных для разврата, и всё, что служило Коммоду в его битвах с гладиаторами или в управлении колесницами.
История особо отмечает повозки, изготовленные с необычайной заботой о комфорте: одни – с подвижными сиденьями, которые можно было поворачивать по желанию, чтобы избежать солнца или поймать прохладный ветер; другие – измерявшие пройденный путь и отмечавшие время. Вырученных средств хватило Пертинаксу, чтобы выплатить преторианцам по двенадцать тысяч [4] сестерциев каждому, а простым гражданам – по четыреста [5].
Кроме этой главной выгоды от столь ценного аукциона, он преследовал и другую цель: ему было приятно всё больше дискредитировать память о Коммоде, выставляя на всеобщее обозрение доказательства чудовищного безумия этого принцепса. Лет отлично послужил ему в этом замысле. Он разыскал всех недостойных служителей удовольствий Коммода, приказал выставить их имена, которые сами по себе говорили о позоре, и в приговорах, вынесенных против них, позаботился указать суммы их конфискованного имущества – часто превышавшие состояние самых богатых сенаторов, которых Коммод казнил, чтобы завладеть их богатствами.
Он предпринял еще один эффектный шаг, служивший той же цели, но в ином роде. Послы одного варварского народа прибыли в Рим, чтобы получить дань, которую Коммод платил их вождям за мир, и еще не покинули пределы империи, когда произошел переворот. Лет велел их нагнать и потребовал назад выданное золото. «Несите в вашу землю весть о перемене, свидетелями которой вы стали, – сказал он. – Скажите тем, кто вас послал, что теперь империей правит Пертинакс». Разница между двумя правлениями не могла быть показана яснее, чем этим высокомерием по отношению к народам, которым прежде платили дань. И эффект не заставил себя ждать: варвары сдержались из страха перед одним лишь именем Пертинакса.
Уважение к его добродетели было всеобщим. Когда в провинции пришла весть о смерти Коммода и избрании Пертинакса, люди не сразу поверили. Они боялись, что это ловушка Коммода, чтобы получить повод для новых жестокостей и грабежей. В этой неопределенности многие наместники решили дождаться подтверждения и даже велели заключить гонцов в тюрьму, уверенные, что если весть правдива, Пертинакс легко простит им ошибку, совершенную без злого умысла. Союзные Риму народы также высоко его ценили. Его возвышение наполнило их радостью, и они поспешили отправить послов поздравить сенат и римский народ.
Благодаря мерам, принятым новым императором для успокоения преторианцев, он некоторое время наслаждался спокойствием и за это короткое время проявил все добродетели великого и мудрого правителя.
Я уже упоминал о его скромности в отношении своей семьи. Он ничего не сделал для родных, кроме назначения Флавия Сульпициана, своего тестя, префектом города вместо себя. Но, по мнению Диона, этот сенатор был достоин должности, даже если бы не приходился императору родственником.
