Как я говорил, он отказал жене в титуле Августы, а сыну – в титуле Цезаря. У него было более чем достаточно причин не возвеличивать супругу, которая сама не заботилась о своей чести и открыто состояла в связи с музыкантом. Что касается сына, то, похоже, лишь скромность повлияла на его решение. Сын был еще очень молод, и отец боялся, что детская простота слишком легко может быть испорчена ядом величия. Он не поселил его во дворце и, объявив его эмансипированным (как и свою дочь), разделил между ними всё свое личное имущество, поселив их в доме их деда по материнской линии – префекта города. Оттуда сын императора ходил в общественные школы, ничем не выделяясь среди сверстников. Пертинакс виделся с ним редко и всегда просто, как добрый отец семейства.
Он сохранял ту же скромность – насколько позволял его статус – и в личных делах. Далекий от забвения в столь высоком положении, он охотно вспоминал о своем прежнем состоянии и часто приглашал к столу Валериана, своего бывшего коллегу по преподаванию грамматики. Он был доступен для всех, выслушивал каждого и отвечал с добротой. Он жил в дружеском общении с сенаторами и в обычных беседах обращался с ними почти как с равными. Будучи усердным сенатором (никогда не пропускавшим заседаний), он относился к собранию с уважением. Он оказывал большие почести Помпеяну и Глабриону – возможно, менее рассудительный принцепс усмотрел бы в них угрозу. Он запретил ставить свое имя на каких-либо предметах или зданиях, которыми пользовался как император. По его убеждению, всё это принадлежало не ему, а империи.
При Пертинаксе расходы на императорский стол, которые при Коммоде были огромными, были сокращены и приведены в соответствие с принципами разумной умеренности. Он часто приглашал к столу сенаторов, а тем, кто не приходил, посылал блюда со своего стола – не как деликатесы, а как знак внимания. Простота этих подношений вызывала насмешки у богачей и любителей роскоши, но те из нас, говорит Дион, кто ценил добродетель выше излишеств, принимали их с радостью и восхищением.
Капитолин разделял мнение тех поклонников пышности, которых осуждает Дион. Он обвиняет Пертинакса в жадности и среди прочего приводит в пример посылки половины каплуна или куска жаркого. Конечно, такая простота не бросается в глаза, и этот император, сократив вдруг наполовину расходы своего двора, устранил пустую помпезность, которая нравится лишь тщеславным. Но стоит сравнить этот ложный блеск с реальными благами, которые приносит разумная экономия. За правление, длившееся менее трех месяцев, Пертинакс выплатил долги, сделанные при вступлении на престол, обеспечил вознаграждения за военную службу, создал фонды для общественных работ, нашел средства для ремонта дорог, погасил старые государственные долги – словом, наполнил императорскую казну, опустошенную его предшественником, и привел ее в соответствие с необходимыми расходами. Такое управление заслуживает высшей похвалы и свидетельствует о правителе, который знает свой долг и понимает истинное величие.
Среди благ, которые Рим получил благодаря бережливости Пертинакса, следует отметить и сокращение роскоши среди частных лиц, которым стало стыдно не следовать примеру принцепса. Отсюда проистекала общественная польза – снижение цен на продукты, которые, перестав скупаться расточителями, для которых ничто не было слишком дорого, стали доступны обычным гражданам.
