Дион, человек суеверный, восхищается этим единодушием множества людей, говорящих на одном языке, и усматривает в этом нечто божественное: как если бы сходство чувств не должно было порождать и сходство выражений. Он приводит и другие мнимые чудеса: большое сияние на небе, которое было не чем иным, как северным сиянием; серебристую росу, выпавшую на площади Августа и сохранявшую свой цвет в течение трех дней. Но столь пустые замечания не должны нас задерживать.
Военные действия не были продолжительными. Произошло несколько стычек, несколько боев между отрядами двух больших армий; и люди Альбина довольно часто одерживали верх. Дион особо упоминает о сражении, в котором Луп, один из генералов Севера, был разбит и потерял много людей. Как только пролилась кровь, Север потребовал от сената – и получил – объявления Альбина врагом государства. Он поступил так же в отношении Нигера.
Мы находим у Диона любопытный факт, который, возможно, потерял бы часть своего удивительного характера, если бы автор изучил его более внимательно и проницательно. Я изложу его так, как передает наш автор. Некто Нумериан, преподававший грамматику в Риме, вздумал отправиться в Галлию и вмешаться в войну, которая его никак не касалась. Присвоив звание сенатора, он собрал несколько солдат, с которыми разбил кавалерийский отряд Альбина и совершил еще несколько мелких подвигов. Север, узнав об этом и считая его настоящим сенатором, направил ему полномочия и подкрепление, которые Нумериан эффективно использовал на службе у того, кому посвятил себя. Удивительно в этом приключении то, что этот грамматик-воин действовал без всякой корысти. Захватив у врагов семьдесят миллионов сестерциев [2], он отправил их Северу. После окончания войны он не потребовал никакой награды; не претендовал на то, чтобы официально получить звание сенатора, которое самовольно присвоил; и удалился в деревню, где провел остаток дней, живя на скромную пенсию, выплачиваемую императором. Таковы внешние обстоятельства дела, мотивы которого автор не сумел нам объяснить.
Война завершилась решающим сражением на равнине между Лионом и Треву. Обе армии были равны по численности, насчитывая по сто пятьдесят тысяч человек каждая, и возглавлялись своими императорами. Север, лично не участвовавший ни в одной из битв против Нигера, сам командовал своей армией в сражении против Альбина. Доблесть войск с обеих сторон была велика. Британские легионы, сражавшиеся за Альбина, ни в чем не уступали иллирийским; но Север считался более искусным полководцем, чем его соперник.
Победа колебалась и долго оставалась нерешенной. Левое крыло Альбина не оказало сильного сопротивления, вскоре было разбито и преследовалось людьми Севера вплоть до своего лагеря. На другом фланге события развивались иначе. Войска правого крыла Альбина вырыли на пространстве перед собой множество ям, прикрытых тонким слоем земли, и сделали это так, что поверхность почвы казалась ровной и не вызывала подозрений. Чтобы заманить врага в ловушку, они притворились робкими; ограничивались метанием дротиков издали и отступали после залпа. Хитрость удалась. Солдаты Севера, полные желания сразиться врукопашную и презирая противников, казавшихся трусливыми, наступали на них без всякой осторожности. Но внезапно они были остановлены препятствием столь же грозным, сколь и неожиданным. Достигнув места, где была скрыта ловушка, земля ушла у них из-под ног, и вся первая линия рухнула в ямы. Поскольку ряды были сомкнуты, вторая линия не успела остановиться и рухнула на первую. Те, кто следовал за ними, охваченные ужасом, резко отступили и опрокинули товарищей, находившихся позади. Таким образом, все левое крыло Севера пришло в ужасный беспорядок, и враги, бросившись вперед, учинили жестокую резню.
