Сергей прервал её.
– Подождите, я вам должен всё объяснить, я не её…
Но она снова прервала его.
– Вы бы могли не перебивать меня. Во-первых, это неприлично, по отношению ко мне, как к женщине, а во-вторых, дослушайте меня до конца. Вчера с вашей дочерью, чуть не случилась беда, а вы стоите и пытаетесь мне что-то объяснять и оправдываться. Так вот, моё личное мнение, что вы плохой отец! Девочка растёт без матери, а вы её лишаете ещё и ценной любви отца. Она у вас такая чудесная и умная девочка.
Сергей, словно ошарашенный смотрел на Ольховскую и больше не произносил ни слова.
– Ну что вы молчите?
Он внимательно посмотрел на неё.
– А что вы хотите от меня услышать? Слова раскаяния?
– Ну не знаю. Хотя бы ваше видение всей этой ситуации. Ведь дочка наверняка вам рассказала о том, что вчера случилось в магазине? Или вы… до сих пор ничего не знаете?
– Видите ли, я знаю, но, наверное, не всё.
– Тогда я думаю, вам просто необходимо поговорить со своей дочерью. Она очень уязвима перед жизненными трудностями и обстоятельствами. Я думаю ей многое нужно объяснить, о том, как всё устроено в нашей взрослой жизни.
– Постараюсь, осмыслить всё, о чём вы мне только что сказали, и обещаю поговорить с дочерью. Это всё?
– Пока всё.
– Простите меня, но я хотел ещё узнать, когда вы закончите занятия, чтобы я смог забрать Лизу.
– Через два часа мы закончим занятия.
– Хорошо, я заеду через два часа.
Сергей медленно направился на выход из дома.
– Постойте. Скажите, а что случилось с мамой Лизы?
Сергей обернулся и внимательно посмотрел на Ольховскую.
– Внезапная смерть. Остановка сердца.
– Она болела?
– Не совсем.
– Я только хотела…
– Милана Святославовна, я бы не хотел говорить о смерти матери Лизы.
– Простите.
– Я приеду через два часа и буду ждать Лизу в машине. Так что прощаюсь с вами сразу. До свидания!
– До свидания!
Сергей направился на выход, а Милана провожала его долгим взглядом. И только когда дверь за ним закрылась, она развернулась и направилась в гостиную.
Павловский шёл по дорожке к своей машине и нервно подрагивающими пальцами набирал номер Романова. И когда друг, наконец, ответил, Сергей сразу перешёл на повышенный тон.
– Слушай, Романов, я сейчас столько всего выслушал от твоей драгоценной Ольховской. Что у меня до сих пор кожа на лице горит, словно она надавала мне пощёчин.
– Почему? Что случилось?
– Что случилось? Да, она приняла меня за тебя. И такого мне наговорила.
Романов громко рассмеялся.
– Да, я и забыл. Она обещала поговорить со мной жёстко при встрече.
– Ну, я очень этому рад! Только я здесь при чём?
– Ну, мог бы ей так и сказать, что ты всего лишь крёстный отец Лизы.
– Что ты говоришь? Как я сам об этом не догадался. Да, она мне и слова не дала сказать. Кричала так, что у меня уши закладывало. Чувствовал себя так, будто со своей женой выясняю отношения.
Романов продолжал смеяться.
– Смейся, смейся. Я посмотрю, что будет с тобой. Когда она будет это всё выговаривать тебе.
– А зачем теперь я? Она же знает теперь тебя, как отца Лизы. Так что…
– Что ты хочешь этим сказать? Что я буду и дальше играть твою роль? Нет, Романов, я на это не подписывался. И даже не проси меня. Я сыт по горло этой скандалисткой и не собираюсь каждый раз выслушивать от неё морали.
– Серёж, ну я же тебе обещал, что это будет только сегодня. Потом Лизу будет возить охранник.
– Это меня только и радует. Вот так выручи друга, а потом и не рад будешь.
