С апреля в Москве начались невиданно сильные пожары. 21 июня запылал весь центр столицы, и царь с юной женой эвакуировались в подмосковное село Воробьево. 24 июня вспыхнул Кремль. Большая часть города сгорела, в огне погибло около двух тысяч человек. Москвичи, потеряв жилье и бизнес-офисы, бродили по городу, как пришибленные, не зная кому сказать спасибо.
Надо отметить, что после устранения клана Шуйских в большую силу при дворе вошли Глинские, родственники молодого царя по матери (его бабка и дяди). Однако после женитьбы Ивана Васильевичу конкуренцию им составил клан родственников его жены, Захарьевы-Юрьевы (будущие Романовы).
Последние решили воспользоваться ситуацией и через своих людей быстро распространили в народе слух, что город подожгли Глинские. Несмотря на всю нелепость этого слуха, убитые горем москвичи тут же ее подхватили, обрадовавшись, что найдены виновники их бед.
– Бабка царя Анна Глинская и его дядя Юрий сожгли наш любимый город! – негодовали они, сжимая кулаки.
Здравомыслящие люди, которые пытались поинтересоваться, где доказательства их вины, тут же были жестоко избиты.
В это время дядя царя, Юрий Глинский, ничего не подозревая, прогуливался по Кремлевской площади, интересуясь, что сгорело (он владел многочисленными домами и лавками в Москве).
Неожиданно его окружила агрессивная толпа.
– Добрый день, господа! – приподнял шляпу Глинский. – Какой кошмар! Настоящая трагедия! Гибель Помпеи! Чудовищная трагедия!
– Ты Глинский? – строго смотрели на него москвичи.
– А почему вас, собственно, это интересует? Разве мы знакомы?
– Ты еще спрашиваешь? Ты мой дом спалил, нехристь! – завопил один из мужиков.
– Что вы с ним разговариваете? Убейте его! Он моих детей сжег заживо! – завизжала какая-то женщина.
– Я?! – открыл рот от изумления Глинский. – Вы с ума сошли? Я – дядя нашего царя! Какой дом? У меня у самого три шикарных дома сгорело и семнадцать лавок, оформленных на подставных лиц!
– Смерть ему! Смерть олигарху! – орала разъяренная толпа.
– Смотрите! – Глинский показал куда-то вдаль рукой и, воспользовавшись секундным замешательством, бросился бежать.
Догнали его только в церкви Успения, где и забили до смерти. После этого москвичи пошли грабить поместья Глинских, убивая всех на своем пути.
Услышав о гибели дяди и московских погромах молодой царь пришел в замешательство.
– Нет ничего ужасней неуправляемой толпы! Самые страшные вещи в мире происходит от людских мятежей и народной демократии! – держался он за голову.
Однако Захарьевы-Юрьевы, устранив Глинских и напугав царя, рано праздновали победу. Совершенно неожиданно в игру вмешалась третья сила.
ГЛАВА ПЯТАЯ. ЗНАКОМСТВО ИВАНА ВАСИЛЬЕВИЧА С ПОПОМ СИЛЬВЕСТРОМ.
Бедный ничем не примечательный новгородский священник Сильвестр, находясь в это время в Москве, смекнул, что настал его час, взял посох и отправился пешком в царскую резиденцию в село Воробьево.
Иван Васильевич с тоской смотрел на дорогу, ожидая с минуты на минуту появление разъяренной толпы, как вдруг увидел бредущего седого длинноволосого священника, который одной рукой опирался на посох, а другую поднял указательным перстом вверх.
– Пророк какой-то идет! – струхнул царь. – Похоже, все-таки наступил конец света!
– Опомнись, царь! Ты прекрасен умом, но слишком легкомысленный! – закричал, едва увидев его священник. – Ты попадешь в великую беду, если не будешь слушаться меня! Московские пожары – это тебе знак, что терпение Господа на исходе!
