Они долго скакали, но, поняв, что их никто не преследует, перешли «бежать на конь». Ехали молча, точно боясь, что их может услышать вражина.
– Кажись, подъезжаем! – нарушил тишину Митяй.
Андрей посмотрел вперед и увидел темную полосу леса.
– Вроде за ентим лесом болото, а за ним наш град. Иль, как по-казацки, кош.
Митяй не ошибся. Миновав лес, они уперлись в болото. Митяй быстро нашел проход, и они друг за другом поехали по нему. На болоте густо росли чахлые деревья, и они загораживали переднюю панораму.
Перед ними предстал частокол, вокруг которого была вырыта канава, заполненная водой. Ворота были открыты и не охранялись. Они попали на дорогу, которая вела к центру. Вскоре парни подъехали к небольшой деревянной церкви и каким-то полууглубленным строениям. Показав на одно из них, Митяй сказал:
– Кабак, а ето, – он широко развел рукой по площади, – майдан.
Андрей не понял и посмотрел на друга.
– Здесь казаки собираются, – пояснил он.
С Дона, протекавшего в версте от города, поднимался клочками туман, стелясь по земле дымчатым покровом. Редкие прохожие, завидя чужаков, встречали их неприветливыми взглядами, изучающе глядя им вслед. Встретив несколько таких человек, Андрей поинтересовался:
– Митяй, а что они такие недовольные?
– Чужой. Вот когда станешь своим, сердца их откроются.
– Во как! – удивился Андрей, – А впрочем, это правильно.
Первым знакомым, кого они встретили, был Хист. Митяй обрадованно бросился к нему. Но тот сухо встретил его. Вчерашний разговор с атаманом был еще не забыт.
– Где батяня-то? – первое, что спросил он у бывшего атамана, не обращая внимания на его холодность.
– Иама, в курени, – и показал рукой в сторону леса.
– Жив! Жив батяня, – подбегая к Андрею, прокричал Митяй, – давай скорее туды!
То, что высокопарно именовалось куренью или избой, было обыкновенной землянкой. Стены из ивняка плетеные, обмазанные глиной. Крыша покрывалась конскими шкурами. У входа – плетеная и обмазанная глиной печь. Напротив – посудный поставец. Далее, справа и слева, помосты для спанья на несколько десятков человек. Лежанки были застланы шкурами. Ими же и укрывались. Если строения захватывали татары, казаки говорили, что не жалко, брать там нечего, а новое построить недолго. Все у них было общее. Никто ничего друг от друга не прятал.
Отца он застал еще спящим. Рядом с ним сидел пожилой казак и чинил сапог. Когда Митяй хотел разбудить отца, казак встал и загородил собой спящего:
– Не буди! Он всю ночь колобашки пек, – сказал он.
– Так это мой батяня. Мы с ним давно не виделись.
– Сын? – спросил казак и вопросительно посмотрел на Андрея. – Другое дело! Я щас еще светец зажгу!
Митяй долго тряс отца. Когда, наконец, добудился, тот сел и стал протирать глаза. Чувствовалось, что сон его не покинул, и он мог вновь свалиться на лежак.
– Батяня, – Митяй вновь затряс его за плечи, – это я, Митяй.
– Митяня? – Отец перестал тереть глаза, уставился на сына. И вдруг вскочил и крепко прижал его к груди. – Митяняй, родной мой, – лепетал он.
Когда прошел первый порыв радости, он посмотрел на Андрея, причем снизу вверх.
– А это кто? – спросил он и посмотрел на сына.
– Да это ж Андрюха. – Видя, что отец не очень понимает, пояснил: – ты его нашел. Помнишь, у той землянки?
– Андрюха! – отец подскочил к нему и тоже обнял.
Такое чувство чужого человека расстрогало Андрея.
– Не узнал, не узнал, – Отец вновь окинул его взглядом снизу вверх. – Ну, садитесь да разбайся, сынок, как живал.
