Иван Тургенев. Жизнь и любовь - страница 21

. Слава Богу, что не получала оттого, что ты не писал! Теперь буду покойна. Повторяю мой господский деспотический приказ. Ты можешь и не писать. Ты можешь пропускать просто почты – но! – ты должен сказать Порфирию – я нынешнюю почту не пишу к мамаше. Тогда Порфирий берет бумагу и перо. И пишет мне коротко и ясно, – Иван С., де, здоров, – боле мне не нужно, я буду покойна до трех почт. Кажется, довольно снисходительно. Но! – ту почту, когда вы оба пропустите, я непременно Николашку высеку: жаль мне этого, а он прехорошенький и премиленький мальчик… Что делать, бедный мальчик будет терпеть. Смотри же, не доведи меня до такой несправедливости».

Наверняка понимала Варвара Петровна то, в какой ужас повергают ее любимого сына ее самодурские замашки. Но для нее они были нормой жизни, одним из способов повседневного барского существования. Расчет она делался верный – на сердобольный и мягкий характер Ивана. Приходилось писать регулярно, так как знал, что матушка слов на ветер не бросает и что ею сказано, то и будет сделано – станет плакать и кричать на конюшне от боли и обиды ни в чем не повинный крепостной мальчик.

В 1839 году получил Тургенев письмо от маменьки с горестными воплями о приключившемся в Спасском несчастии – пожаре, в результате которого барский дом сгорел. Уцелел от огромного дома на 40 комнат лишь флигель, в котором раньше была ткацкая, где когда-то ткали ковры, холсты и домашние сукна. Варвара Петровна спешно вызывала сына Ивана приехать в Спасское.

Воспоминания В. Колонтаевой: «Когда пожар был уже совсем потушен, начали кое-как приготовлять помещение для Варвары Петровны, потому что, несмотря на советы и просьбы сыновей и всех ее окружающих переехать на время в какую-нибудь другую деревню или, наконец, в Москву, она и слышать не хотела. Не более как через неделю, когда помещение для нее было приготовлено, ее перевезли в неузнаваемое Спасское, где, впрочем, с поспешностью начали переделывать флигеля и приводить все в порядок…»

Дом Варвара Петровна решила не восстанавливать, а переселилась со всеми чадами и домочадцами в уцелевший от пожара флигель. Здесь были сделаны необходимые пристройки, и помещение получилось достаточно просторным: 13 комнат внизу и 2 на антресолях, балкон наверху и 2 крытые террасы внизу, ступеньками в сад на юго-восток и юго-запад. Когда-то флигель этот составлял как бы крыло старого господского, тоже деревянного, дома и соединен был с ним каменной и доныне уцелевшей полукруглой галереей; другой такой же флигель, где, по преданию, жили крепостные музыканты, сгорел вместе с домом.

Здесь нелишне описать то помещение, которое занимала Варвара Петровна после пожара в обширном барском доме. Теперь помещение стало значительно меньше, но оно оставалось по своей обстановке в своем роде оригинально и замечательно. Интересным является его описание, так как многие годы Иван Сергеевич жил сам и принимал своих друзей именно в этом перестроенном флигеле.

Внутреннее его расположение было следующее: передняя, зал, потом кабинет Варвары Петровны и вместе приемная и рядом с ним рабочий кабинет, где на покрытых зеленым сукном подмостках стоял стол с письменными принадлежностями, в строгом симметрическом порядке расположенными. Все, что находилось в этой комнате, было весьма красиво и богато, даже хлыстик, который лежал у подножия вазы с цветами, и тот был с яшмовой рукояткой. Прекрасные портьеры из тяжелой шелковой материи скрывали вход в комнату, походившую скорее на теплицу или оранжерею, вследствие множества дорогих растений, которыми она была убрана. Пол в ней был кирпичный, усыпанный песком, а стена на солнечной стороне сверху донизу стеклянная; к ней был приделан стеклянный улей, покрытый занавеской из зеленой тафты. Одно время Варвара Петровна, сидя перед ним с лорнеткой в руке, следила за работой пчел. На противоположной стороне комнаты стоял диван, обшитый шелковой материей в турецком вкусе, по одну сторону которого находился аквариум, а по другую – белая мраморная тумба с портретом ее мужа. На нем он был изображен в гусарском мундире, красивым молодым человеком, с лицом, цветущим молодостью и здоровьем. Над диваном висел другой его портрет, большего размера, снятый во время болезни Сергея Николаевича, уже незадолго перед его кончиной. Здесь он был изображен с исхудалым, страдальческим лицом, со впалыми глазами и длинной бородой. Портрет этот всегда был завешан черной тафтой. Его окружала какая-то таинственность… Над входом в эту с оригинальной обстановкой комнату была прибита черная дощечка с надписью золотыми буквами «Казино». Это название дано в память путешествия Варвары Петровны по Италии. Такие дощечки были, впрочем, прибиты всюду, где только представлялась возможность. По усадьбе они беспрестанно попадались на глаза с разными надписями: «Контора села Спасского», «Полиция села Спасского», «Людская», «Столярная» и пр.».