Из чаши - страница 28

– Подвезли специальные снаряды к гаубицам, – пояснил генерал Ивану, – теперь дело побыстрее пойдет.

Потом генерал еще раз посмотрел на многострадальную церковь, что-то пробормотал под нос и закрыл окно бронезаслонкой. Ориэма указал репортеру на стул у накрытого планом города столика. План был изображен на гибком компьютерном экране, сейчас с него исчезли все пометки. Возле двери комнаты дежурил охранник, не спускающий с Ивана глаз. И конечно, Фомину приказали сдать всю имеющуюся при нем электронику.

– Спасибо, что разрешили присутствовать здесь во время боя, сеньор генерал.

– А, пустое! Думаю, вам здесь скучно. Все ведь идет через компьютер, – генерал подергал шину для передачи данных, выходящую из разъема на его виске и спускающуюся к коробочке в кармане разгрузочного жилета, – вся полнота картины – напрямую в мозг, мысленные приказы. Когда мы воевали с «толстолобыми» хилим-ла, такие штуки были разве что у гвардии, а теперь вот даже некоторые полковники их носят. Вы – Иван Фомин, русский, правильно? Наверное, вам интереснее было бы сидеть сейчас в другом крыле здания, на основном командном пункте. Там как раз много всяких экранов горит, цветная картинка. А у меня скромно, мне даже это не мешает, – Ориэма кивнул на стену комнаты. Там висела афиша конференции «Постмодернизм и его возможное возвращение», которая никогда не состоится в стенах этого университета. Рядом с неактуальной афишей кто-то нарисовал зеленым маркером гарцующего коня, у которого вместо передних ног были шприцы. Еще на этой стене висел стенд с цитатами великих философов школы астрогуманизма. Каждая цитата была тщательно замазана до нечитаемости тем же зеленым маркером. Видимо, неизвестный художник имел проблемы с астрогуманизмом при сдаче сессии.

– На самом деле, сеньор, мне интересно быть здесь в данный момент, если я вас не отвлекаю. В пункте управления сейчас дежурит оператор из моей группы, пытается снимать видео дроном. А я ему только мешал бы.

– Ну, лишь бы вы не рвались на самую передовую сейчас. И так до сих пор не нашли пропавшую группу «Седьмого канала». Скорее всего, они мертвы, увы.

– Я отговорил операторов. Думаю, они меня за это ненавидят. Я им мешаю поймать кадр. Типа того, с мертвым снайпером на крюке.

– Ах так? Ну и черт с ним! – генерал махнул рукой и сел на подоконник, привалившись спиной к броне. – Полагаю, парочка роликов с убитыми бандитами ничего не решит.

Дверь распахнулась, и вбежал один из адъютантов. «Слава человечеству!» – отдал честь и молча уставился на генерала. А тот тоже замер, глядя в одну точку. Так они обменивались особо важными данными по закрытому каналу в мозговых имплантатах. Канал специально работал лишь на расстоянии в пару метров, чтобы не перехватили. Адъютант постоял минуту, затем козырнул, развернулся и вышел передавать полученные директивы куда-то дальше. Было в этих процедурах что-то от насекомых, от пчел или муравьев.

– Те, кто мог понять, – продолжил генерал, – уже поняли, и их газетные кадры не впечатлят, а остальные… их слишком много. Проклятье! Что за поколение выросло?! Сами даже сводок с фронта никогда не видели, но обвиняют нас, своих отцов, в проигрыше. Мы для них проиграли войну с хилим-ла, мы не заслуживаем уважения. Ваши ровесники, Иван, они же выросли на тяжком труде старших, но вот все им должны, считают себя вправе судить и убивать. Да и мы тоже хороши. Как не выиграли Великую войну – так люди вроде надорвались. Мелочные стали какие-то, злобные… Не нравится мне эта развязка. Пусть «Ноябрь – два» выйдет и подождет, пока гаубицы остудят стволы… Я вслух сказал? Иногда электроника сбоит. Что вам интересно слышать, Иван? Например, мой отец никогда не мог заработать мне на пирожное с кремом, и в конце концов наша ферма разорилась, но я же его все равно уважаю, а что творят эти дети сейчас в городе?