Потеха начиналась, если собирался дождь. Малышня прыгала в разные стороны на одной ноге, каждый на свой лад вопил: «Дождик, дождик! Кап-кап-кап. Мокрые дорожки. Не уйдём мы со двора, хоть промочим ножки. Дождик, дождик! Кап-кап-кап. Не боюсь тебя никак!» Встревоженным воспитательницам плохо удавалось собрать разошедшихся шалунов в пары, чтоб увести в помещение. Когда приезжал фотограф, детей по одному заводили на запрещённую в любое другое время территорию огорода, чтоб сфотографировать на фоне клумб, в самой гуще цветочных зарослей, а потом по уложенной плиткой дорожке выводили за ограду – опасались пчёл с осами.
Раз в неделю малышей строили парами, весь садик отправлялся на прогулку в ближайший лесок. Такое путешествие походило на приключение. Вереница из детишек растягивалась длинной змейкой по просёлочной дороге, со всех сторон их обступали кусты, деревья. Лес встречал свежестью, запахами скошенной травы, душистой таволги, полевого разноцветья. Кое-где поспевала лесная малина, краснели волчьи ягодки на кустах – прикасаться к ним запрещалось. Воспитатели пугали подопечных притаившимся медведем, хотя дети подозревали, что это сторож Петрович, которого неизменно брали для охраны, издаёт глухое рычание, но всё же пугались – вдруг правда дикий зверь! Превратиться в волка от единственной ягодки казалось особенно ужасным: рискнёшь попробовать с лесного куста угощение – как мама потом узнает своего дитятку в звериной шкуре? Каждый раз во время таких вылазок Людмила Семёновна нудным скрипучим голосом рассказывала о непослушном мальчике, обернувшемся на её глазах волчонком, убежавшим в чащу, которого родители так и не нашли.
Стена леса расступалась, группы выходили на широкую поляну, залитую ярким солнечным светом, от которой брала начало длинная просека, вдалеке сливающаяся с небом. Казалось, солнце торжественно и величаво продвигается вдоль этой проложенной тропы. На траве расстилали покрывала, ребятня снимала сандалики, рассаживалась отдыхать перед обратной дорогой. Кто-то из воспитателей начинал рассказывать сказку. Возвращались на территорию дачи к обеду, после такой прогулки у детворы разыгрывался волчий аппетит, а в тихий час все спали особенно крепко.
Раз в месяц устраивали родительский день. Мама приезжала красивая, в лёгком летнем платье с летящим подолом, принося на себе запах родного дома и своих духов, будто ландыши расцветали рядом. Её глаза блестели от счастья, улыбка обнажала ровный ряд белоснежных зубов, тёплые ласковые руки крепко обнимали Лёку. Мать прижимала девочку к себе, целуя упругие щёчки дочери, щекоча детское личико короткими прядками тёмно-русых волос в модной химической завивке. Папа не приезжал никогда. Малышка часто замечала, как на мать оборачиваются чужие отцы, особенно когда та задорно хохотала. Тогда сердце ребёнка наполнялось горделивой радостью.
В эти дни детям в сопровождении взрослых разрешалось покидать казённую территорию. Мать с дочерью забредали далеко в лес, на траве стелили покрывало, ложились рядом, любовались облаками, пытаясь в них разглядеть фигуры. Мама неизменно привозила с собой свежую клубнику, присыпанную сахаром, в баночке. Сладкий запах разносился по лесу, вкус ягоды навевал мысли о доме, становилось уютно. Играть мать не умела, сказки у неё получались длинными и скучными, бабушкины истории выходили интереснее. Зато девочка не закрывала рта, выкладывая про злого медведя в малиннике, про ягоды, превращающие в волка, короче, про всё-всё-всё. Наговорившись вволю, заставляла родительницу петь. Та пела хорошо, малышке нравилось слушать переливы любимого голоса, вскоре подключалась и она – по лесу разносились грустные напевы про замерзающего ямщика, про узника в темнице, про умирающего кролика:
