Из разных лет - страница 15



По длинной смоленской
Лестнице.
Если ты вернёшься ко мне —
Постучись,
Хотя бы за несколько лет.

«Вдруг столько зимы…»

Вдруг столько зимы
В суете повстречалось
Над пылью дорожной,
Над сплетней досужей.
По вечной дороге,
Сметая усталость,
Нам всем по зиме
В этом мире досталось.

• • •

В домофон он всегда говорил мне одну и ту же фразу: «Мальчишка, бегом на четвертый!» Всегда встречал у открытых дверей и каждый раз просил не снимать обувь.

Я приходил к нему почти как в храм на исповедь. Счастьем было оказаться в этом пространстве «неформатных» мыслей, идей и божественной музыки.

Вспоминаю, как иногда, садясь за рояль, Евгений Павлович говорил: «А теперь по заявке Ильи Львовича – «Ласточка». Мы слушали и не могли сдержать слёз. Этой необыкновенной силой очищения обладают многие его песни, которые ещё не раз будут обретать своё второе рождение у новых поколений исполнителей и слушателей.

Его дверь продолжает быть открытой.

До свидания, Евгений Павлович…

«Эта тихая надежда…»

Е. П. Крылатову

Эта тихая надежда
И дорога у окна,
Городок над миром снежным,
Отрешённая луна.
Темноты печальный возглас,
Хоть до сумерек сто вёрст;
Монастырь, и чей-то голос —
Что-то важное, всерьёз.
В храме трепетно, негромко,
Чтоб уверовать на миг.
Вязнет тихая позёмка
Дней неспешных, дней твоих.
Ниже каменные своды,
Выше неба океан,
И мелькнёт за поворотом
Твой невыстроенный храм,
Где волнительно, как прежде,
Где и радость, и вина, —
Эти вечные надежды,
Эта долгая луна.

«Ветер, наотмашь дверь…»

Памяти Евгения Крылатова

Ветер, наотмашь дверь,
Дождь переходит в град.
Время новых потерь,
Время новых преград.
Шторы скрывают луч,
Отодвигая свет.
Облако из-за туч.
Ветхий мой новый завет.
Ноты на проводах,
Мглы предзакатный час.
Музыка на устах,
Музыка входит в нас.
Кружится листопад,
Кружится всё быстрей.
Дождь переходит в град.
Ветер, наотмашь дверь.

«Прощенье. Прощания горькие…»

Прощенье. Прощания горькие
Всходы.
Надменная память ветрами
Захлёстывает,
Меняются дни, и меняются годы
От осени к осени,
От осени к осени.
От жёлтой листвы до тяжёлого
Ливня —
Всего ничего
И одна пересадка.
Нас тихо накроют угрюмые
Зимы,
Где белая вечность
Диктует порядки.
И всё очевиднее тень
Наважденья,
И грустно, и долго течение
Ночи,
И всё же к утру суждено
Возвращенье
На тихие улочки памяти
Прошлой.
Лишь боль стеариновой
Каплей застынет,
И пёс пожалеет, и друг
Не покинет.

«В баритоновом детстве…»

Ю. Розуму

В баритоновом детстве,
Где тихо плывут облака,
Мы живём по соседству
И молоды очень пока.
В нераскрытые двери
Неслышно крадётся февраль;
И забыты потери,
И музыка бьёт через край.
В баритоновом мире
Уже подтянулись басы;
Мы как будто забыли
Взглянуть поутру на часы.
Снег метёт осторожно,
По кругу спешит циферблат.
В этой жизни тревожной
Ничто не вернётся назад.
Повторится виденье,
Где музыка рвётся сквозь сон,
И как будто спасенье,
Звучит и звучит баритон.

«Взрослеем, стареем, мудреем…»

Взрослеем, стареем, мудреем,
Придумываем вопреки;
Тропинка осенняя зреет,
Ведёт нас к началу реки.
Почти незаметно теченье,
Теряется тень в зеркалах.
Маэстро играл сочиненье
В моих повзрослевших дворах.
И музыка что-то находит,
И где-то в тревожной дали
Задумчиво флейта выводит
Негромкие ноты свои.

«В двенадцать от Шопена вышел…»

В двенадцать от Шопена вышел,
Ключ повернул и дверь закрыл.
И барабанил град по крышам
И тихо в полночь уходил.
Звучали ноты повсеместно —
От фонарей до облаков,
И продолжал играть маэстро,
Взрывая тишину шагов.
Подслеповатые неоны,