Из записок Лаврентия Берии - страница 10

Мои нынешние «разоблачители» в лице Руденко, Москаленко и других «поборников исторической справедливости» из числа «заказчиков наверху» не оригинальны в своих попытках. Они всего лишь «обратились к опыту» предшественников. Тех самых «разоблачителей коварных намерений Берии, коварно же прокравшегося в наши чистые и незапятнанные ряды». Меня – а больше себя – они вновь пытаются убедить в том, что нет доказательств наличия у Берии члена… виноват: стажа члена с семнадцатого года. (Насчёт «члена Берии» у них сомнений нет, но об этом позже).

Я даже не собираюсь опровергать их тем, что такие доказательства есть. Надо только не лениться и заглянуть в архивы, кстати, открытые даже для историков, не то, что для следствия. И даже не столько не лениться, сколько поиметь немножко совести, чтобы превозмочь себя и постараться увидеть то, чего так сильно не хочется видеть. Вместо этого я «обращусь к опыту» критиков. Нет доказательств членства с семнадцатого года? А разве есть доказательства обратного? Ну, доказательств того, что «негодяй Берия» не является членом партии с семнадцатого года? Разве не закономерен такой вопрос, не говоря уже о том, что нет таких доказательств в природе, и никогда не было? Кажется, у Маркса сказано, что отсутствие доказательств отрицательного ответа не является доказательством ответа положительного.

Законный вопрос, не правда ли? Только он – для людей, которые слышат не только то, что хотят слушать. Мои следователи (прокурор Руденко и солдафон Москаленко) – не из их числа. Упёрлись: «Есть ссылка на характеристику Вирапа, который подтвердил членство Берии в партии с декабря 1919 года». Тоже, мне, довод! «Эта Вирапа» подтвердил лишь то, что уже в декабре 1919 я – член партии. Он же не сказал, что я не был им до девятнадцатого года! А я в отношении «этой Вирапы» не могу сказать и того, потому что не помню я никакого Вирапа! И, вообще, если уж следователи задались целью изобличить меня, пусть изобличают документами. Пусть докажут мне «не на пальцах», что я «ошибся датой». Но у них нет таких документов. И хоть я не обязан доказывать то, что «я – не верблюд» (презумпция невиновности) – так и быть: снизойду к «товарищам».

Я утверждал и утверждаю, что являюсь членом партии с марта 1917 года. Именно тогда мы с моими друзьями Егоровым, Пуховичем и Аванесовым создали в Баку кружок РСДРП (б). Пусть мои «законники» найдут этих людей, только пусть не вынуждают сказать их, что они и рядом со мной не стояли! Пусть ищут наши протоколы и заявления! Меня сейчас пытаются убедить в том, что этот довод смешон. И смешон он якобы тем, что незачем было создавать кружок. «Товарищи» мыслят – если к ним вообще применим этот глагол – категориями пятьдесят третьего года, когда КПСС – единственная партия. Хорошо ещё, что они не сказали мне, что надо было обратиться с заявлением в обком или горком, но намёк понятен! Как и всё остальное с этими «товарищами».

Нет, «друзья-приятели»: как бы вы ни пытались испачкать мою совесть, а она чиста! Мне незачем было приписывать себе лишний стаж. Потому, что если «дореволюционное прошлое» и работало на тебя, то лишь на первых порах, да и то чисто символически. Ведь «надбавок за стаж», не говоря уже о бытовых льготах, героям подполья не полагалось. Никакого поощрения «сладкой конфеткой» и «поглаживания по головке». Напротив: «коммунисты – вперёд!» Вот и вся «привилегия»! А свою преданность делу партии надо было доказывать не справками и не записью в партбилете, а работой. Конкретной работой. Тут уже никакой стаж не шёл в зачёт.