С упрямой настойчивостью писателя настигали лихорадочные мысли. Он шел, сунув руки в карманы, не успевая за собственными прерывистыми соображениями, как вдруг из-за угла выскочил автомобиль скорой помощи и так стремительно пронесся рядом, что его обдало ветром. Он посмотрел за ним вслед, но солнце ослепило ему глаза, принудив вновь опустить голову. Вдруг машина, издав шум, остановилась и сдала назад. Водитель отворил дверь кабины, из которой вышел молодой медик.
– Синьор! Прошу, помогите… скорее!
Андре не показалось. Врач обращался к нему. Ни о чем не думая, он побежал к машине скорой помощи.
– Что случилось?
– Вы должны мне помочь… у нас стажерка… она упала в обморок и до сих пор не может прийти в себя. Мне нужна ваша помощь.
– Хорошо, я здесь! – сказал Андре и вошел в внутрь. Он мгновенно побледнел, увидев едва узнаваемое лицо.
На носилках лежал тот самый старик. Тоненькая майка его была полностью пропитана кровью. Весь в ранах, он мог только выдыхать, а вдох ему давался с большим трудом. Старика бросало в дрожь. Жизнь угасала в нем с каждой секундой. Андре с трудом собрался и сел подле больного.
Старик в болезненной горячке пытался что-то сказать, но его слова невозможно было разобрать.
– Вытрите руки и придерживайте ему кислородную маску, – сказал медик, – он сломал челюсть, а эта сумасшедшая, – бросил он в сторону стажерки, которая дрожала и плакала сидя рядом с водителем, – боится к нему подойти.
– Очнись же, очнись, – повторял Андре.
– Он вас не слышит, – сказал врач.
– Но он же в сознании!
– Да, в сознании. В относительном. Он в бреду.
– Вы спасете его?
– Я не знаю… перестаньте задавать вопросы… Вдруг он все же слышит…
– Да. Именно поэтому я призываю его к жизни. Я видел его сегодня. Он пел рядом с рынком и о чем-то скорбел. Это была тяжелая, грустная песня… Наверно у него что-то случилось. Что-то нехорошее.
– Оставьте это, синьор. Я должен доставить его в больницу. Мне только хуже от ваших разговоров. Если я буду копаться в судьбе каждого больного, то вскоре сам наложу на себя руки. Хватит.
– Простите, – тихо произнес Андре.
В последующие минуты он сделал все, как велел медик, но состояние старика только ухудшалось. Все попытки доктора спасти ему жизнь оказались тщетными. Автомобиль сбавил скорость и остановился. Медик написал в журнале время смерти и стал заполнять прочие документы. Он был огорчен, и ничего вокруг не замечал.
– Я должен ехать с вами? – спросил Андре, медленно убрав руку от лица старика и потерев себя за колени.
Медик поднял красные от недосыпания глаза, прикрыл их ладонью и тихо произнес:
– Нет, вы можете идти. Простите, что пришлось вас…
– Вам незачем извиняться. Вы сделали все, что могли. Знаете, мне показалось, что он уже был мертвым… когда пел ту песню.
– Вы впервые видели такое? – спросил врач. – Чтобы человек умер на ваших глазах.
Андре, помрачнев, отвернулся и встал.
– Простите, мне нужно идти…
– Да, конечно… еще раз простите, что поставил вас в неудобное положение.
– Вы все сделали правильно, – сказал он и вышел из машины.
Глава 3
Вопрос о бытии есть как раз вопрос практический,
вопрос, в котором заинтересовано наше бытие,
вопрос жизни и смерти.
И если мы в области права держимся за наше бытие,
то мы не поступимся им и в логике.[9]
Возвращаясь, он вновь взглянул на часы. Прошло чуть больше получаса, как он вышел из такси. «Как же быстро», – подумал профессор. – «был человек и вот его уже нет…»
