Это было бы ошибкой, Аннета, выбрось из головы. Ты разобьешься о них, как об утес. Так-то.
от Аннеты 7 сентября
Спасибо, Марина.
И пожурили, и пожалели. На мне грех, на мне и ответ. Живу дальше… Не спрашивайте, как.
У нас заботы. Прибыл станок, огромный, как динозавр. Все тряслось, когда он проезжал мимо. И на выбранном месте над зеленой стеной леса поднялась ажурная вышка. Все замерло, когда эта махина приподнялась и стала медленно восставать. У Ивана, по-моему, даже дыхание перехватило.
– Ты думал о чем-нибудь, когда поднимали вышку? – спросила я по окончании.
– Как можно!
А я думала. О том, как стою, как выгляжу в джинсах. Я, я, я… по обыкновению.
Но Вы ждете слов "за Васина".
Он опередил Раю на полсуток, Бог послал его. С его сыном Киром мы оказались знакомы. А его друга Окасту Вехова, доктора наук с прической таежно-каторжного, интересовала радоновая составляющая в пробах воды при будущих исследованиях. Они приволокли чемодан с пробирками и снисходительно поинтересовались смыслом своего подвига.
Я уселась перед штативом. Титровала, подогревала, взбалтывала, пока не выдала собственноручный расчет формулы химического состава пресной воды. Это удовлетворило их вполне. Окаста Савельевич поставил "отлично". Из вежливости, надо думать, но приятно.
С тех пор между нами мир и согласие.
Чувствуется, что в делах Васин резок и крут – тем пленительнее его обиход. В соответствии с последней курортной модой он щеголяет по местному пляжу в полосатом трико и коротенькой распашонке, что необычайно забавно на его тюленьей фигуре. А внешность Окасты так поразила местных мужичков, что они тут же предложили выпить и завели разговор о смысле жизни.
Общение с ними, Вы правы, редкое благо, роскошь, как сказал бы Экзюпери.
Маленький пример.
Дело было у реки после забурки новой скважины. Купаться уже не тянуло, мы расположились на травке, чтобы отметить, как водится, удачный почин. Были Рая, Васин, Окаста, Кир, Иван и я.
Надо сказать, что после своего приезда Рая ведет себя очень неровно, то чуть не вешается Ивану на шею, то чуть не гонит из дома. Вот и сейчас она принялась играть на его нервах, вспоминая недавний успех у черноморских мужчин и полагая это интересным для окружающих.
– Меня чуть не увезли! – хмелея от коньяка, восклицала она, встряхивая светлыми кудрями, – но я осталась верной Коробкову! Ты слышишь меня? Я правильно сделала?
Все молчали. Окаста дернул щекой.
– Ничего не надо "делать", все должно быть само…– и сильно протер пальцами голову.
– Угу, – добавил Васин.
У меня навернулись слезы, я только что подумала то же самое. Отвернувшись, стала смотреть вверх. Было больно от всего. От того, что умный, одаренный, но малообразованный и выпивающий Иван выглядит в присутствии этих мэнов смышленым подмастерьем, от того, что она унижает его или небрежно ласкает словами, которые и я шептала ему…
Так я страдала, глядя в небо.
День был ясный, очень теплый. Носились ласточки, летела, поблескивая, паутина, покачивались в струях воздуха серебристые зонтики-пушинки. Диковинные события разворачивалось над нашими головами. Высоко в бледной голубизне на твердых расщепленных крыльях плавали три птицы, три взрослых коршуна. Но примечательно: двое держались вместе, а третий, вопреки всем стараниям, как-то на отшибе. Они избегали его. Он приближался, они отдалялись, он настигал, они уклонялись. Я не могла не поразиться этому вслух, и все с любопытством присоединились ко мне. Наконец, те улетели парочкой в одну сторону, а этот, сделав тоскливый круг, заскользил в другую.
