– О нет! Колобок, ты жив?! – потянулась к его голове девушка.
Оторвав его от своих колен и перевернув лицом к себе, мышка ужаснулась. На нем живого места не было: лицо разбито, из носа сочилась кровь, губы опухли. Опустив глаза, она увидела, что грудь и руки мышонка также оказались в ссадинах и ушибах.
– Страшно… Слышать… Это от той, что только что пыталась меня прикончить, – пробубнил еле слышно Марк, еле шевеля разбитыми губами, не чувствуя ни рук, ни ног.
– Что?! Я?! Убить?! Нет, я вовсе… – залепетала мышка, не зная чем ему помочь.
– Если в ваших краях так запугивают… То скажу не тая – я жуть, как напуган! – прошептал Марк, еле шевеля языком, что, казалось, тоже опух.
– Одно вот холошо, после такого присемления, я бы тосьно помер, если бы не ваши доспехи наезтников. Они отлично шплавились шо швоей задачей, – прошепелявил мышонок, сплевывая кровь.
– Ах, – готова была закричать от боли сожаления Мина.
– Конечно, немнохо полвались… Но все лавно… веделсали… Из чего же они сшиты…
– Они… они… – зашептала девушка дрожащими губами. – Капаразон сделан из дубленной кожи архишир… Ящерицы частенько отбрасывают свой хвост в случае опасности… Вот и…
– Удивительно, но никохта бы не подумал, что буду обясан шиснью хвосту ящерицы, кха-кха, – закашлялся мышонок.
– Ма-а-а-рк, – проскрипела девушка, у которой сердечко сжималось при виде храброго мышонка спасшего ее, находившегося в таком плачевном состоянии.
– И вот теперь, я лежу тут себе, у тебя на коленях и влоде все усе не так плохо, – попытался пошутить паренек, видя сквозь узкую щелочку опухший бровей, что его слова и внешний вид, заставляют девушку молча глотать слезы.
Она бы и рада разреветься, но прекрасно понимала, что сама во всем виновата и просто не смела зарыдать в голос.
– Кхе-кхе… Не нужно плакать… Ведь я еще жив! К чему все эти слезы?!
– Про-о-о-сти! – сквозь волну слез еле выдавила из себя девушка, и не зная куда себя деть, рухнула обреченно на грудь мышонка, горько рыдая навзрыд.
– Ай-ай-ай больно, – пропищал Марк, чуть погодя, дав время Мине выплеснуть свои накопившиеся эмоции.
– Прости, прости, меня дурную… – отпрянула она от него.
– А все-таки твой брат был прав…
– Да! Я дура! Завистливая и жестокая дура-а-а, – скрипела обреченно мышка.
– Ты очень добрая, чувствительная, любящая девушка, – перебил ее Марк.
– Что?! Это тебе брат так сказал?!
– Да… А еще, что ты подолгу носишь все в себе и зачастую не желаешь делиться истинными чувствами с окружающими…
– Но я…
– Не нужно слов, я тебя прекрасно понимаю. Но, по правде сказать… Держать все в себе – не лучший способ борьбы с бедами, – вспомнились тут Марку прощальные слова Леячки.
– И вместо того, чтобы убиваться горем над разбитым колобком, помоги отыскать мне Леячку, ту мышку, что была со мной, – попытался подняться паренек на руках.
– Но на тебе живого места нет… И во всем виновата я-я-я, – запищала девушка.
– Знаю, знаю… Но не бойся, я не держу на тебя зла и как вернемся все вместе в город, скажу, что споткнулся на ровном месте, – улыбнулся он ей широкой улыбкой.
– Марк ты… Ты… – снова выступили на глазах девушки слезы, и она с силой сжала ему руку.
– Колобок я не добитый… Вот кто я, – через силу улыбнулся ей мышонок, сумевший подняться на руках и сесть, облокотившись спиной о край обрыва.
– А-а-а! – заревела пуще прежнего в голос девушка.
Не находя подходящих слов, Мина обняла мышонка, уткнувшись ему в плечо носиком.
