* * *
Впервые в жизни я оставался на побережье так долго и впервые в межсезонье. Ни зима, ни весна – что-то среднее, пограничное. Вода в море оставалась практически неизменной температуры – то на градус теплее, то на градус прохладнее воздуха. И если бы не ветер, гнавший непогоду с Эгейского моря, с какого-то далёкого Лукоморья, налетавший так же внезапно, как и утихал, то могло бы показаться, что на улице осень или действительно уже весна на переломе к жаркой погоде.
Серо-металлического оттенка, с зеленоватой голубизной вдоль кромки прибоя, сплошь в белых барашках, разбежавшихся как стадо, которые я однажды принял за мусор, плавающий на воде, глядя на греческое море через иллюминатор садящегося самолёта, – море представляло собой довольно однообразное зрелище. И уже вскоре оно переставало к себе манить, переставало пробуждать какие-либо эмоции. Появлялась, пожалуй, тяга к задумчивости. Хотя вряд ли осознанная. Однообразие втягивает, как долго зудящая боль или как плохие мысли. Но на море плохие мысли – редкость. Плохое требует замкнутости, герметичности. А здесь было слишком много пространства, много всего.
Сначала пару раз в неделю, а затем всё реже и реже я ездил на побережье за продуктами. Загрузив пакеты в багажник, я выезжал к пляжам и, если ветер был сносным, давал себе часа два-три на прогулку по берегу. Ориентир – Гази, западное предместье Ираклиона. Маршрут становился обыденным и привычным. Туда и потом обратно, по тем же пляжам, с солнцем уже в спину, которое рано пряталось за гряду холмов, – так я нахаживал километров десять в общей сложности.
Я стал подумывать о том, что к весне было бы неплохо снять в Гази апартаменты в гостевом доме, на неделю, дней на десять. Хотелось отдышаться от коллективизма, который на ферме нас не просто сближал, но уже чем-то всех роднил, делал похожими друг на друга, не оставляя никому личного пространства. Кристина могла, конечно, помочь и с арендой. Как раз в Гази они с Яннисом владели гостевым домом в десяток квартир, которые приносили доход в отпускные месяцы. Да и на месте она знала всех.
И как только я об этом заикнулся, Кристина, не долго думая, предложила мне квартиру в своём же гостевом доме. Зимой здесь почти никого. Тихо, пусто. На любителя, конечно. Но меня всё устраивало. За хозяйством присматривала невестка, жившая с мужем, сыном Янниса, там же, в Гази. Кристина не хотела брать за аренду денег. Какая аренда? Ведь не плачу же я за аренду на ферме. Я настаивал. В конце концов, она смирилась со скромной платой – пятнадцать евро в сутки. Столько здесь просили вне сезона, если снимать напрямую, минуя сетевые сервисы.
Кристина отвезла меня в Гази. И не успел я освоиться, наладить новый быт, как на душе появилась тяжесть. Мне стало неспокойно за Макси. Не натворит ли чего-нибудь? Одно дело – занимать его всякой ерундой по хозяйству, как это делала Кристина с мужем. А вот взвалить на свои плечи всю ответственность за ненормального подростка – это уже совсем другая история. Справится ли Кристина одна? Яннис был не в счёт, он проводил весь день на работе. В дневное время на ферме работала домработница-албанка. Но она приходила всего три раза в неделю. Как бы то ни было, при мне Макси практически никогда не оставался дома один, без присмотра.
Я не переставал звонить, справляться, как они там без меня. Я даже предложил Кристине привезти Макси на выходные в Гази. Я вполне мог постелить ему на ночь в соседней комнатке, которой не пользовался.
