Вскоре немецкий гарнизон был уничтожен. Фашисты, не ожидавшие нападения партизан, беспечно спали и, очевидно, видели сны о мировом господстве. Но даже во сне этому не суждено было сбыться. Не запугала советских людей и очередная сожжённая карателями деревня. Напротив, этот случай вызвал ещё большую ненависть к захватчикам, желание скорейшего их уничтожения. Люди понимали, что война с извергами не может обойтись без жертв и среди мирного населения.
Силкиных, которые вначале войны добровольно пошли на службу к немцам и стали диверсантами, расстреляли после разгрома фашистского гарнизона на глазах у представителей подразделения партизанского объединения. Среди них был и Голубев Кузьма Трофимович, который в свои пятьдесят лет по приказу командира перешёл на службу по охране и учёту вооружения и снаряжения отряда.
После расстрела диверсантов Голубев подошёл к Алексееву и, прищурившись, проговорил:
– Когда командир говорил о бдительности, я сразу же стал всех подозревать.
– И меня что ли в подозреваемые зачислил? – удивился Егор.
– Насчёт всех я, конечно, перегнул палку, но кое-кто у меня вызывает интерес.
– Об этом надо доложить контрразведчикам, пока они здесь находятся, – Егор незаметно показал рукой на группу партизан, – видишь среди них долговязого? Тебе к нему.
– Это мой хороший знакомый, – кивнул головой Голубев, – профессиональный военный разведчик по имени Степан. Он послан штабом в наш отряд для усиления.
– Чтобы не вызвать подозрение у других бойцов твоим интересом к этому человеку, я, как разведчик, сначала сам подойду к нему и приглашу в укромное место на разговор.
Спустя некоторое время Кузьма Трофимович, стоя под раскидистой елью, докладывал Степану:
– Есть в отряде боец, который, возможно, не за того себя выдаёт. Он назвался крестьянином и колхозником. А руки его говорят о том, что они крестьянской работы никогда не видели.
Контрразведчик хмыкнул:
– По-твоему, Кузьма Трофимович, если человек колхозник, то его руки должны быть в навозе и в мозолях.
– А хотя бы и так. Ему за сорок, но это не главное. А главное то, что у меня есть факты.
– Тебя, товарищ Голубев, следовало бы зачислить в нашу команду. Ну, каковы твои факты?
– Когда мы прошлой весной помогали местному населению с пахотно-посадочными работами, то я этому бойцу, между делом, предложил походить за плугом, а не коня водить в борозде.
Степан усмехнулся:
– Отказался что ли?
– Отказался, сославшись на какой-то застарелый перелом руки.
– Очень заслуживающий внимания факт, и как же этого лентяя с белыми ручками зовут?
Голубев быстро скрутил «козью ножку».
– Это Никифор Петраков. Кстати, вы там у себя хорошо его документы проверили?
– Этого я не помню, – пожал плечами Степан, – проверю. Ну и какой ещё у тебя есть неопровержимый факт в отношении этого Никифора?
Кузьма Трофимович подкурил самокрутку.
– Смеётся тот, кто смеётся последним. Когда я у него в разное время невзначай спрашивал, когда сеют озимые, когда телится корова, где и как он мелет зерно, то Петраков всегда уходил от ответа, переключаясь на другие темы.
– Я из города, поэтому не знаю ответов на многие эти вопросы, – хмыкнул Степан.
– А ты попробуй задай такие вопросы настоящим колхозникам в отряде, так они дадут такие исчерпывающие ответы, что сам не возрадуешься, – Голубев полной грудью сделал затяжку самокрутки.
Контрразведчик стал серьёзным.
