– Родная, совсем забыл тебе сказать – Галина Петровна очень любит липовый мёд. Да ей и полезно. Пожалуйста, постарайтесь завтра купить – ну, на рынке, что ли… – И опять перебил себя: – Аксинья Алексеевна, вас больше не беспокоит этот соглядатай – ну, тот, что вынюхивал, на каком основании вы так часто бываете в больнице?
– Нет, нет, теперь никто не тревожит меня.
Тем временем заявился хирург Гаделькарим Чалдаев. Основная работа у него в железнодорожной клинике, и потому на нём путейская шинель с латунными пуговицами, на голове – форменная фуражка. На его маленькой фигуре шинель кажется очень длинной. Видно, недавно он был в парикмахерской – волосы коротко подстрижены, только надо лбом оставлен чуб.
– Сынок Гаделькарим, – встретила его в прихожей Фатихаттай, – неужели тебе, доктору, так уж обязательно носить эту долгополую чёрную шинель? Неужто не можешь заработать себе на хорошее пальто?
– Половину заработка, Фатихаттай, мне приходится отдавать квартирной хозяйке, а другую половину тратим на дрова и провизию.
– Когда же тебе дадут квартиру? Теперь ведь много строят жилых домов.
– Наш дом ещё без крыши, Фатихаттай.
– А ты будь похитрее. Дитя не плачет – мать не разумеет.
– Плакал бы, да слёзы не текут. А за притворство меня в детстве секли крапивой – на всю жизнь отучили.
– Ну, если не хочешь врать, найди другие пути. Те, кто выдают квартиры, тоже небось хворают. Не сами, так жёны болеют. На свете нет женщины без хвори. Так напрямик и скажи: «Дашь квартиру – буду лечить, не дашь – отваливай». Другие-то давно уж переселились в казённые квартиры. Ты думаешь, им за красивые глазки дают?
– Не знаю.
– Вот поэтому и мёрзнешь, как воробей в худом гнезде, да ещё деньги платишь.
– Пока не мёрзну, у меня пальто на лисьем меху… Хозяин-то что поделывает? Как себя чувствует Мадина-апа?
– Да что-то прихварывает. У нас тоже холодно. Ни одна батарея толком не греет. Заходи, пожалуйста.
В больших комнатах каменного дома действительно было холодно. Все сидели в меховых безрукавках. Даже за чайным столом не сняли телогреек.
Абузар Гиреевич передал Чалдаеву просьбу Янгуры.
– Ладно, в свободное время посмотрю, – без особого энтузиазма ответил Гаделькарим.
Он не засиделся. Кончил говорить о деле и сразу же собрался уходить, сославшись, что у него у самого родственники в гостях.
– Люблю я этот «Бадьянов сад», – растроганно говорила Фатихаттай. – Вчера встретила на базаре Зюгру. В прошлом году она была такой хворой, ходила согнувшись, как коромысло. А теперь такая стройная, словно и не болела никогда. Расспросила я её, что и как. «Сорок лет, говорит, мучилась ужасной болезнью, наверное, десяти докторам показывалась. И вот сказали мне: есть, мол, здесь, в Казани, очень умелый хирург, зовут его Гаделькарим, покажись ему. Пришла я к этому Гаделькариму. «Нельзя ли, говорю, вырезать у меня эту мерзость – язву, а то она и в могиле не перестанет мучить меня…» Он отрезал без дальних слов, да так ловко и быстро, что я и не заметила, когда он взял в руки ножик, дай бог ему здоровья! Через две недели я уж поправилась. И вот теперь – будто снова родилась».
Абузар Гиреевич слушал и посмеивался. Он до самозабвения любил слушать рассказы об опытных, умелых врачах.
