Избранные произведения. Том 3 - страница 59
Лида согласилась сменить на более подходящий свой праздничный, теперь изрядно потрёпанный наряд. Кто-то снабдил её гимнастёркой, кто-то брюками, Галим дал ей ботинки на толстой подошве. В первый же день она натёрла ими ноги.
– Вот какие твои ботинки! – пеняла она. – Совсем без ног осталась. Придётся тебе, Галим, тащить меня на спине.
– Что ж, мне станет не под силу – попрошу Верещагина, – улыбнулся Галим и увидел, как смутилась Лида.
– Ты знаешь, я боюсь его, – сказала она.
– Он не медведь, не укусит.
На привале Лида, отойдя в сторону, сняла ботинки и начала мыть ноги в холодной родниковой воде. Она прикусила губу, на глазах от боли выступили слёзы. Вдруг она услышала шаги.
– Подождите, сюда нельзя! – покраснев, как анисовое яблоко, крикнула она.
Верещагин и Урманов нерешительно остановились.
– Мы тебе сапоги принесли, Лида, – сказал Андрей, – обувайся…
Пока девушка примеряла обновку, моряки отошли в сторонку. Вскоре, очень довольная, она поблагодарила их за заботу.
– Видишь, его совсем не надо бояться, – сказал Урманов.
Немного спустя Лида, покусывая ровными белыми зубами стебелёк травы, уже расспрашивала моряков про их довоенную жизнь – бывали ли они в Москве, в Ленинграде, и чьи стихи они любят, и слушали ли они «Пиковую даму» в Большом театре, и участвовали ли в последних состязаниях по плаванию и марафонскому бегу, и ещё о многом другом.
Верещагин спросил, почему у неё глаза северянки – голубые, а волосы южанки – чёрные. Лида улыбнулась и сорвала ещё травинку.
– Все приезжие задают мне этот вопрос, – сказала она, – и вы тоже… Я родилась и выросла в этих лесах. Но дедушка мой был грузин, политический ссыльный. Он женился на моей бабушке, карелке. А отец – на русской девушке, поморке.
– Теперь мне ясно, – сказал Верещагин, – что у вас за характер, и я даже чуть-чуть догадываюсь, почему вы остались здесь.
Лида нахмурила брови. Замечание Верещагина, видимо, не понравилось ей.
– Ну, хватит заниматься моей родословной, – отрезала она, но тут же, мягко улыбнувшись добавила: – Лучше расскажите о себе, ведь ваша жизнь куда богаче, чем жизнь лесной девушки.
Уже темнело. В нараставшей тишине небосклон вспыхнул северным сиянием. Лесные поляны озарились потоками странного света, текущими, как молочная река.
Несмотря на усталость, бойцы, не отрывая глаз, следили за игрой разноцветных сполохов. Зрелище было поистине захватывающее.
– И что же это за чудо такое – огни друг за другом гоняются, – сказал кто-то.
– Чудо или не чудо, но только с давней поры повелось: когда люди совершают славные подвиги, в небе загорается это северное сияние, – раздался рокочущий бас.
Это говорил дядя Ваня, местный колхозник, присоединившийся к отряду пограничников ещё в первые недели войны. Это он вёл отряд по нехоженым лесным тропам и считался незаменимым проводником. Несмотря на преклонный возраст – ему уже перевалило за шестьдесят, – он был полон сил и энергии.
– Тише, братцы, дядя Ваня новую сказку сказывает.
– Совсем короткая, – как бы оправдываясь, сказал старик. – Было это у самого студёного моря, где жил птичий царь. Однажды выкрал он красавицу рыбачку Наталку и упрятал её в диких скалах. Тогда Василий, Наталкин муж, собрал своих рыбаков и пошёл с ними ночью в разведку. Кругом камни и скалы, острые как ножи. Перво-наперво Василий и его люди широкую реку встретили. Кипит она ледяной водой на своей каменной постели, извивается ужом, мчится стрелой, скрежещет камнями. А люди всё идут. Перешли реку. Отряхнулись, отдохнули. Василий глянул на север. Что это? Полоска света, зеленоватого, ласкового, словно кто приоткрыл оконце из тёплой комнаты, чтобы привет послать отважным людям. От этого доброго света на душе у них легче стало, они снова пошли вперёд.