Случается, Гаухар не успеет и подумать о настроении Джагфара: торопится в институт, все мысли о том, как лучше ответить экзаменаторам. Она уже приучила себя – в такие дни не забивать голову ничем посторонним. Да, да, повседневные домашние заботы и обязанности приходится считать чем-то докучливым. Что поделаешь, не разорваться же на части, ведь надо ещё и к урокам в школе одновременно готовиться, – не успеешь оглянуться, как кончатся каникулы. Её не раз хвалили на педагогическом совете за хорошие уроки. Приятно слышать, как тебя ставят в пример – будто крылья вырастают за плечами, и мелких огорчений как не бывало.
Она далека от того, чтобы переоценивать себя, просто ей радостно сознавать собственную причастность к любимому учительскому делу. Ради него и в институт поступила. После удачного экзамена выйдет на улицу, оглядится кругом: «Ах, до чего хорошо жить! – Потом спохватится: – Уже смеркается! Как незаметно прошёл день. А я, кажется, впервые вспомнила сегодня о муже, о доме. – Её охватывает беспокойство: – Как там Джагфар? Наверно, устал ждать?» Ведь на кухне у неё хоть шаром покати, голодной мышке нечем поживиться. Она покупает в магазине что попадётся под руку – и скорее, скорее домой. Если Джагфар на этот раз не хмурится, встречает её приветливой ворчливой шуткой, она готова прыгать от радости. И шубку ещё не снимет, а уже принимается расказывать, какой у неё нынче удачный день. Джагфару невольно передаётся её оживление, и если она расскажет при этом о чём-нибудь забавном, оба смеются. В такие минуты Гаухар кажется, что мир и согласие вернулись в их дом.
Вдруг она спохватывается:
– Ты проголодался, бедняжка! Потерпи ещё немного, сейчас всё будет готово.
Джагфар хвалит её за расторопность, за вкусный и сытный обед. Гаухар знает, что обед нельзя назвать ни вкусным, ни сытным, но она радуется его похвалам.
Вечер проходит спокойно, как в лучшие времена. Джагфар словоохотлив, говорит о своей лекции, прочитанной студентам. Рассказывает в обычной своей шутливой манере, порой высмеивая и самого себя. Надо признаться, Гаухар не очень-то понимает, о чём была лекция, но ей нравится остроумие мужа. Как прежде, в пору своей разгоравшейся влюблённости, она слушает Джагфара, удивляясь, даже любуясь его находчивостью, юмором: «Смотри-ка, право, молодец Джагфар, с ним не заскучаешь».
Но даже эти счастливые вечера бывают омрачены. Гаухар вдруг почувствует какую-то внутреннюю напряжённость мужа, и ей кажется, он отягощён внутренней борьбой. Это походит на попытки человека выбраться из вязкого болота. Он не первый день ведёт эту борьбу, вот ещё одно усилие – и выберется, встряхнётся! Как бы в предчувствии своей победы, Джагфар снова веселеет, ходит с высоко поднятой головой. Потом – словно оборвалось что в душе – он замыкается, мрачнеет, словечка приветливого не скажет и делами жены совсем не интересуется.
Не утерпев, Гаухар спрашивает:
– Что с тобой, Джагфар? Ты словно в воду опущенный.
Он буркнет что-то неразборчивое или огрызнётся, а то ляжет на диван, заложит руки под голову и молча смотрит в потолок. У Гаухар начинает щемить сердце. Оживают прежние тяжёлые подозрения, невольно она вспоминает о ненавистной Фаягуль, о её высокомерных взглядах. Выбрав минуту, когда муж добреет, Гаухар опять осторожно принимается за свои расспросы:
– Сказал бы всё же – чем ты был расстроен в эти дни?
