Избранные произведения. Том 4 - страница 67

…В квартире было пусто, безжизненно. Гаухар сидела у окна, ждала Джагфара, – может быть, сегодня удастся поговорить как следует. Ведь Джагфар за все эти тяжкие дни не намекал на возможность окончательного разрыва. Должно быть, это не зря. Наверно, ему тоже чем-то дорога ещё их совместная жизнь.

Жизнь… Словно впервые Гаухар поняла, как значительно и объемлюще это слово. Жить вместе – это не просто общая, удобная и уютная квартира. Первые годы они с Джагфаром жили на окраине города, снимали частную квартиру, тесную и невзрачную. И всё же Гаухар была неизмеримо счастлива. Она и сейчас готова лишиться всех благ, только бы муж не топтал её человеческое достоинство, не бросал в лицо оскорбительные и необоснованные обвинения. Ей не так уж много надо: пусть Джагфар будет по-человечески приветлив, уважителен – и она опять готова жить для него.

Сегодня Джагфар вернулся домой несколько раньше. В последнее время он не являлся пьяным, но по-прежнему не разговаривал с женой. Вот и сейчас – молча разделся, молча умылся, молча поужинал. Ни на одно обращение Гаухар не ответил. И ей не оставалось ничего иного, как уединиться на кухне. Только когда Джагфар поужинал, она вернулась в комнату.

– Джагфар, – как можно спокойнее и мягче начала она, – дальше так нельзя. Нам всё же надо объясниться…

– Опять ты за ту же песню? Не хочу слушать!

Даже эти пренебрежительные слова обрадовали Гаухар: главное – Джагфар вступил в разговор, ответил!

– Послушай, – в том же сердечном тоне продолжала Гаухар, – это очень жестоко – таить в сердце злобу против близкого человека, обвинять его в самом бесчестном. Переносить это невозможно.

Джагфар пожал плечами.

– Надо было раньше думать о последствиях. Теперь уже поздно взывать к жалости.

– Неужели ты всё ещё веришь, что я виновата перед тобой?! – воскликнула Гаухар. – Да ты поймёшь, наконец, как это низко?!

– И понимать не хочу. А вот тебе пора понять, что мы уже отрезанные ломти.

– Джагфар, как у тебя повернулся язык сказать такое?!

– Что знаю, то и говорю. И прошу – больше не беспокой меня.

– Слушай, я ведь вынуждена буду у кого-то просить защиты от клеветы.

– Это твоё дело.

– Ну, хоть скажи прямо: в чём я всё же виновата? Из твоих намёков можно понять, будто я тебе изменила. Где? Когда? С кем? Если ты имеешь в виду Билала, так я в своё время всё рассказала тебе о его неудачных ухаживаниях. Допустим, он всё ещё не забыл свою мальчишескую глупость, так разве я виновата в этом? Я ещё раз резко напомнила ему, что замужем, и потребовала категорически, чтобы он оставил меня в покое…

– Не трать, пожалуйста, красивые слова, я всё равно не верю тебе.

– Ты думаешь, что я неисправимая лгунья?

– Ладно, хватит слов, я устал слушать. Я ведь не требую у тебя отчёта. Что сделала, то сделала. Вот и всё.

– Нет, Джагфар, клянусь – нет! Нас кто-то ссорит. Я ни капельки не виновата.

– Я это уже слышал.

– Постой, ведь это… Нет, нет!..

Она порывисто встала со стула, словно хотела удержать Джагфара. Но он уже вышел из комнаты.

У Гаухар стучало в висках, перед глазами плыли красные круги. Она и раньше тяжело переживала даже пустяковую размолвку, а теперь уже не пустяк, дело идёт к полному разрыву. Значит, Джагфару не только не нужен мир в семье, но и семья не нужна. Он хочет избавиться от жены. Это так страшно, будто глухой ночью остаёшься одна в лесу.

Гаухар даже покачнуло. Она еле удержалась на ногах. Подошла к раскрытому окну глотнуть воздуха. На улице шумно, людно: мчатся машины, слышны голоса, смех. Вот парень и девушка – они прошли, держась за руки, прижимаясь плечом друг к другу. Им, наверно, хорошо, радостно. Когда-то и у Гаухар были такие прогулки. Неужели ей дано столь короткое счастье? Что надо сделать, дабы продлить его? Говорят, за счастье нужно бороться. Может, это всего лишь слова? Ведь она, Гаухар, пыталась по-своему бороться. А что получилось? Нет, пора прийти к какому-то одному решению. Хватит тайно страдать, биться головой о стенку. Хоть и стыдно, а придётся вынести на люди своё горе. Человек не должен оставаться одиноким в беде. Это может кончиться очень плохо.