Но, подумав, Галимджан-абы несколько изменил своё первоначальное намерение, счёл более разумным сначала поговорить откровенно на дому с самим Джагфаром, и если уж не удастся переубедить его, тогда пойти в партком.
Выбрав субботний день, Галимджан-абы явился к Маулихановым. Джагфар давненько знал старика, но, как говорится, пить чай за одним столом им до сих пор не доводилось.
И вот сидят они друг против друга. Джагфар чувствует себя неловко: не вовремя пожаловал гость. А Галимджан не торопится объявить, с какой цепью пришёл. Поддерживая разговор о том о сём, он исподтишка наблюдал за супругами. Да, кажется, глубокий разлад у них: смотрят в разные стороны, ни словом не обмолвились между собой. Чтобы как-то сгладить неловкость, Гаухар отлучилась на кухню приготовить чай.
После первой чашки горячего доброго напитка Галимджан повёл разговор.
– Да вы что, или крепко поссорились? – обратился он к супругам. – Не улыбнётесь, слова доброго не скажете друг другу. Не годится так. Что случилось? Чего не поделили?
Ни хозяин, ни хозяйка не отозвались.
– Долго будем в молчанку играть? – не отступал Галимджан. – Я давненько знаю вас обоих, не замечал, чтобы между вами пробегала чёрная кошка. Перестаньте дуться, ребята! Жизнь не так уж плоха, особенно весной. Не надо портить её глупыми недоразумениями. Ну, признавайтесь, что случилось?! Давайте же ваши руки! Ну-ка, Гаухар, дай сюда ладонь. Вот так, молодец! А теперь ты, Джагфар! Ну, чего медлишь?
Джагфар поднялся из-за стола, лицо у него побледнело. Нельзя больше молчать – это неуважение к гостю.
– Галимджан-абы, если бы всё было так просто, мы и сами помирились бы – ведь взрослые люди. К сожалению, причина серьёзная. Мне не хочется повторять всё то, что я уже не раз высказывал Гаухар. Она знала, на какой путь становится…
– Джагфар, ты и перед Галимджаном-абы обвиняешь меня в том, чего не было? – дрогнувшим голосом произнесла Гаухар.
– Да! – подтвердил Джагфар. – И перед Галимджаном-абы обвиняю в том, что было!
Они говорили весь вечер. Галимджан не повышал голоса, не горячился и слова подбирал только самые нужные, самые убедительные. Джагфар твёрдо стоял на своём. Он не оскорблял Гаухар словами, но всем видом своим показывал безграничное презрение к ней. Нет, у него и в мыслях нет желания мириться с женой. Галимджан всё глубже задумывался. Он не предполагал, что дело обстоит так непоправимо. Вряд ли будет толк, если он и в партком обратится.
– А всё же подумайте хорошенько, ребята, – ведь не горшок разбиваете, – сказал он в заключение и тоже поднялся из-за стола. – Я не хочу оставаться в стороне, но всё же решайте сами.
Уходя, он пожелал спокойной ночи. Но не была спокойной эта ночь. Джагфар и Гаухар не поносили друг друга, не оскорбляли. Их разделяла глухая стена. Гаухар молча плакала. А потом и слёзы иссякли у неё. К утру она была совершенно измучена, её шатало. Джагфар, так и не проронив ни слова, ушёл на работу. За ночь он тоже осунулся, пожелтел.
Между тем дни шли своим чередом. В обычное время Гаухар завела бы разговор с мужем о переезде на дачу. Но зачем ей нужна эта дача, когда на душе невыносимая тяжесть? Судя по всему, и Джагфару было безразлично, как и где отдыхать этим летом. Да и удастся ли вообще отдохнуть?..
В тот день, когда Галимджан должен был направиться в партком, Гаухар чувствовала себя особенно плохо. Всё же она не усидела дома, проводила его до самого института, где работал Джагфар, и осталась ждать на улице.
