Всеслав закрыл глаза, позволяя памяти унести его прочь от неподвижного тела, от тесных стен избы. Под веками возникло озеро – их тайное место, скрытое от деревни густым ольшаником и невысоким холмом. Вода там всегда была прозрачной, словно слеза, с песчаным дном, на котором играли солнечные блики.
Он почти физически ощутил запах нагретой солнцем травы, свежесть воды и терпкий аромат сосновой смолы. Вот они втроём стоят на берегу – он, Ждан и Забава. Ждан, как всегда, хвастается, что первым доплывёт до противоположного берега.
– Эй, медведи! Кто последний – тот девка! – Ждан срывается с места, с разбега влетая в озеро.
Брызги разлетаются во все стороны, сверкая на солнце, словно драгоценные камни. Всеслав видел, как капли оседают на волосах Забавы, превращая их в украшенную самоцветами корону.
Забава не торопится. Она всегда входит в воду медленно, плавно, словно русалка, возвращающаяся в родную стихию. Сначала по щиколотку, потом по колено, осторожно опуская ладони на водную гладь.
– Холодная, – её голос звенит в воспоминаниях Всеслава чище любого ручья.
А потом она вдруг ныряет одним стремительным движением, исчезая под водой. Всеслав помнил, как они с Жданом всегда замирали в такие моменты, пытаясь угадать, где она появится. И вот – всплеск в стороне, и Забава выныривает с венком из белых кувшинок на мокрых волосах.
– Догоняйте! – смеётся она, и её смех эхом отражается от водной глади.
Всеслав видел, как они плещутся в воде – беззаботные, молодые, полные жизни. Видел собственное тело, сильное и ловкое, рассекающее волны. Слышал свой смех, сливающийся со смехом друзей.
Что-то горячее и влажное скатилось по щеке. Всеслав открыл глаза, и видение рассеялось, оставив после себя лишь пустоту, такую глубокую и холодную, что она, казалось, поглотила все звуки в комнате. Никогда больше. Никогда он не войдёт в прохладные воды озера, не поплывёт наперегонки с Жданом, не будет брызгаться с Забавой.
Никогда.
Скалистый выступ возвышался над лесом подобно каменному стражу, чья седая голова касалась самого неба. Местные прозвали его Орлиным за то, что именно здесь гнездились величественные птицы. Троица друзей, перебрасываясь шутками, начала восхождение по извилистой тропе.
– Кто последний до верхушки – тот лапоть лыковый! – крикнул Ждан, первым взбираясь на крутой склон.
Всеслав ощутил знакомый прилив азарта. Эта тропа была исхожена ими вдоль и поперёк, каждый выступ и каждая впадина были словно старые друзья. Он знал, где поставить ногу, за какой корень ухватиться, какой камень выдержит его вес.
– Не гони лошадей, Ждан! – крикнул он, легко преодолевая очередной уступ. – Забава не поспевает!
Девушка, поднимавшаяся чуть позади, только фыркнула в ответ:
– За меня не беспокойся, Всеславушка. Лучше смотри, как бы Ждан тебя не обогнал!
Её щёки раскраснелись от подъёма, а в глазах плясали искры волнения. Тонкие пальцы уверенно цеплялись за выступы скалы, а длинная коса билась на ветру, словно хвост молодой кобылицы.
Всеслав чувствовал, как кровь бежит по венам быстрее с каждым шагом вверх. Его тело, привыкшее к физическим нагрузкам, с лёгкостью преодолевало препятствия. Мышцы работали слаженно, как хорошо отлаженный механизм. Он ощущал силу в каждом движении, наслаждался властью над собственным телом.
Вскоре они достигли вершины. Орлиный Выступ раскинулся перед ними каменной площадкой, с трёх сторон обрывающейся в пропасть. Отсюда открывался вид на всю округу – деревня казалась игрушечной, река блестела серебряной нитью, а лес раскинулся тёмно-зелёным морем до самого горизонта.
