Излом Изотова - страница 2

– А что там, на вершине, Великий?

 Опять пауза. Великий словно обмяк в кресле. Стал еще тяжелее.

– Одиночество… ты же знаешь…

 Он медленно встал. И усталой шаркающей походкой стал уходить в черную бездонную сторону. Туман все больше наступал. Великий откашлялся и бросил Оскару: “Последний шанс тебе”, – и медленно растаял вдалеке.

 Песочные часы очнулись и зашептали золотым потоком.

 Любимые виды спорта Изотова были диван, плед, книги и одиночество.

Пожалуй, плавание он еще мог терпеть. Вода была его комфортной стихией. В ней Сергей чувствовал себя свободным. Свободным от проблем, чувства долга, совести и тяжести собственного тела. Вода его успокаивала, менялась с ним энергиями: забирала все негативное, усталое и злое, а заряжала освежающей бодростью. В воде он не мог бежать, делать резких движений, а мог только выдохнуть и подумать.

Выспавшись после суточного дежурства, Изотов тащил в бассейн свое уставшее тело бывшего пловца, чтобы, нырнув в воду, обрести подвижность в новом измерении. Организм, чувствуя к концу четвертого десятка, что гарантийный срок на исходе, начинал подводить. Он укорял за интенсивную эксплуатацию ночами, длительную неподвижность за компьютером и регулярный алкоголь в малых дозах.

 На «скорой помощи» не принято говорить: «работаем». Здесь не работают, а дежурят. Сегодня сутки у Изотова были от дьявола. Весь день шел дождь, не переставая. Он лил и лил, заполняя собой все пространство вокруг подстанции и машин. Он бил в окно, стучал барабанной дробью по крыше, бурлящим потоком мчался вдоль тротуаров. Сергей дежурил с напарником Егором, фельдшером после медучилища, молодым крупным парнем, с сильными руками и отличными прыжками в длину. Они мелкими перебежками преодолевали лужи, с оборудованием наперевес, от подъезда к машине.

Ночью началась настоящая майская гроза. Природа решила, что все за зиму соскучились по раскатистому грому, и яркими сполохами освещала спящий город. Старенькую подстанцию окончательно накрыл поистине тропический ливень.

 За пятнадцать лет на «скорой» Изотов уже вычислил закономерность – в такие ночи обычно две крайности. Либо населению крепко спится, либо все, у кого в анамнезе хоть какая-то ничтожная метеочувствительность, вспоминают о “скорой”. В эту ночь диспетчерская разрывалась от звонков.

 Под утро на подстанции стали собираться свежевыжатые линейные бригады на пересменку. Изотов с Егором вернулась пополнить сумку, отдохнуть и согреться чаем.

Сергей сидел на кухне и заполнял карточки вызовов, время от времени грея руки о горячую кружку. В намокших кроссовках замерзшие пальцы почти не ощущались. Наваливалась усталость, голова клонилась к столу и тяжелели веки. Его серые глаза к концу суточного дежурства всегда становились тусклыми, а лицо из за щетины выглядело осунувшимся. Углублялись морщинки вокруг глаз. Первая седина, уже успев разбавить черные волосы на висках, становилась заметнее.

 В дверном проеме выросла диспетчер – Наталья Григорьевна – некрасивая женщина с неустроенной личной жизнью, развитым чувством долга и зависти. Она положила на стол бланк нового вызова: «Сергей Николаевич, это последний, и вы свободны. Восемьдесят два года, плохо».

 “Кому в восемьдесят два хорошо?” – промелькнуло в голове Изотова.

 Бабушка жила в частном секторе. В одном из тех дремучих домиков, которые упреком стояли между вычурными особняками, демонстрируя контраст и несправедливость жизни. У калитки бригаду встретило бесполое существо в резиновых сапогах и плащ–палатке. Из темноты оно произнесло писклявым голосом: «Это мы вызывали» и поплыло среди потоков дождя вглубь двора.