– Да, Главный, бойцов маловато. Взял ли Кац у Тамарки что обещал?.. Вот в чём вопрос! – волновался Пашка.
Наш ряд сбился и залез в какой-то чужой цех.
– Гм, – хмыкнул учитель, – будто нянечка в детском саду.
И действительно, мы попали в молодёжную бригаду мам с детишками.
– Давай-ка выйдем из колонны, своих поищем, – предложил Заев.
Нам это сошло с рук, Чебышева же обругал строгий мужик с красной повязкой на руке и загнал обратно в строй, что окончательно испортило ему настроение.
Неожиданно пошёл мелкий дождь и поднялся ветер. Сегодня для моего гуру был чёрный день. Развивающийся флаг нащёлкал влажным полотном по щекам, а какой-то легкомысленный пэтэушник, открывая на ходу лимонад, обрызгал новое чебышевское пальто.
– Ну почему Пашку не обрызгал? – отвесил подзатыльник юному последователю маркиза де Сада. – Лучше бы мне рожу облил, чем одежду, – страдал Чебышев.
Пока ждали своей очереди идти через площадь, колонну распустили.
Когда дефилировали по площади, настроение повысилось до апогея. Окружающие, в том числе и мы с Пашкой, широко раскрывая рты, орали "ура" после каждого лозунга. Детишки, видя радостных мам и пап, размахивали флажками.
Стоявшее на трибуне местное начальство довольно улыбалось и, когда оператор направлял на них камеру, приветствовало народ как давеча я двойняшек.
"Какими милыми два раза в год бывают властьпридержащие, – подумалось мне, – а приди завтра на приём – совсем другие люди".
Миновав площадь, все расслабились – официальная часть позади. Закурили, положив древки флагов на плечо. Заорали, окликая своих. Мы с Пашкой подошли к мастеру.
– Михалыч, куда знамёна девать?
– Пошли со мной. Вон машина стоит, видите? В кузов бросайте.
Избавясь от революционного балласта, все разбежались по своим делам.
– У нас на набережной обычно встреча, – взял меня под руку Заев.
И точно. Дойдя до Волги и спустившись по широкой каменной лестнице, мы увидели немногочисленных представителей своего цеха, в основном, – молодёжь. Чуть в стороне от них, разложив на парапете закуску, Кац угощал немногих дошедших ветеранов.
Такие же группы стояли на всем протяжении набережной.
В нашем городе очень красивая набережная. И даже сейчас, осенью, здесь было необычайно. Другой берег Волги сегодня не виден – затянуло дымкой. Слева проступали очертания моста. Дождь перестал, но небо по-прежнему хмурилось. Не так часто, как летом, но появлялись на воде то лодка с фанатичным рыбаком, то трудяга буксир, шумно урча, тянул баржу.
Я любил набережную и всегда отдыхал здесь душой.
Услышав: "Привет!", обернулся.
Роскошная Мальвина – девушка с голубыми волосами – улыбалась мне. Рядом, с сумками и японским магнитофоном, стояли двое парней. Один из них – мой злой гений – хромоногий, другого первый раз видел.
Познакомились. Оказалось, что моего конкурента звали Игорь.
"И что она нашла в этом хромом? – опять подумал я. – Наверное, заглядывая вечером по окнам, зазевался и попал под машину, а ей его жалко".
Суматошно подлетел Заев и потащил к Кацу.
– Стакан доставай…
Уже вмазавший начальник цеха, горой нависая над ветеранами, рассуждал:
– Нет начальников ни совсем плохих, ни совсем хороших. Да и поступки расцениваются по-разному. Одно и то же действие кому-то понравится, а другой его воспримет как отрицательное. На всех не угодишь…
– Евгений Львович, – отвлёк его Пашка, подставляя стакан, – плесни сколь ни жалко.
