Читать онлайн Софи Сорель - Измена. Давай полюбим вновь

Алиса

Я сижу в длинном больничном коридоре на пластиковом жестком стуле, который прикреплен к двум другим таким же «сидушкам». Над головой противно моргает лампа, изредка потрескивая. В дальнем конце коридора — двери в операционный блок, куда посторонним вход воспрещен. Посторонним. Вход. Воспрещен. Только какая я посторонняя? Там моя дочка. Моя единственная отрада. Мой ангелок. Моя Анжелика. Единственный смысл моей жизни. Если ее не спасут… Если ее не спасут…

Какая-то уродка на дорогой машине на полной скорости протаранила школьные ворота и въехала в стайку детей, которые собрались у входа. Второе сентября. Начало учебного года. А для моей Анжи — первый день учебы в жизни. Вчера она пошла в первый класс, но вчера уроков не было — только линейка. Она так радовалась, так хотела сесть за настоящую парту, оказаться на первом в своей жизни уроке. Только не успела. Визг тормозов. Удар. Крики. Сплошная какофония звуков.

Я только что подвезла ее к школе. Классная руководительница встречала детей у школьных ворот, чтобы самой отвести их в класс и чтобы никто из первоклашек не заблудился в школьных коридорах. Я поцеловала свою детку в щечку, пожелала ей хорошего дня и отошла к машине, помахала. Анжи махнула мне в ответ.

Дальше все произошло слишком быстро, но теперь я вижу все как в замедленном действии. Я машу дочке. Она машет мне в ответ. Улыбается. Я сажусь за руль. А еще через мгновение вынырнувший из-за угла автомобиль врезается в ворота, проламывает их и сносит стайку детей вместе с учительницей.

Наверное, я даже сознание потеряла от ужаса. Когда пришла в себя, мир вокруг наполнился криками и плачем. Потом были сирены скорой помощи и полиции. Бесконечно долгая поездка до больницы. А теперь вот это: посторонним вход воспрещен.

Сколько мне ждать? Сколько еще ждать?

Уперев локти в колени и закрыв лицо руками, я сижу вот так, не шевелясь, бесконечно долго. Кажется, все чувства атрофировались, мысли испарились. В голове набатом звучит только одна мысль. Почему так долго? Почему так долго?

Когда и эта мысль исчезает, дверь операционной наконец открывается. Я дергаюсь от неожиданности и вижу, как каталку с Анжеликой увозят куда-то. Не ко мне везут, а по параллельному коридору. Я вскакиваю и кричу:

— Доктор!

Ремень сумки цепляется за край сиденья, и от моих резких движений все содержимое высыпается на пол. Я отмечаю это краем сознания, но даже не останавливаюсь, несусь в сторону операционной.

— Что с ней? Она жива?

Я подбегаю к врачу. На его лице выражение бесконечной усталости.

— Жива, — кивает он.

— Куда ее увезли? — Я смотрю в сторону небольшого коридора.

— В реанимационную. Послушайте, — объясняет врач, — у вашей дочери тяжелая черепно-мозговая травма, перелом верхней конечности, было внутреннее кровотечение, которое нам удалось остановить. Ситуация трудная. Следующие сутки будут сложными, но будем надеяться, что она выкарабкается.

— Мне можно к ней?

— Идите на пост, там вам все объяснят. — Он кивает в сторону двери и уходит.

Я спешу туда. На фронт-офисе целая толпа. Я нервно жду своей очереди. Медсестра начинает объяснять мне правила и часы посещения в реанимации. Так как дочь только после операции, мне не разрешают сразу же пойти к ней. Но мне надо! Так надо! Однако медсестра непробиваемая.

— Позже, — отрезает она и обращается к следующему: — У вас что?

Развернувшись, я обвожу взглядом помещение, натыкаюсь взглядом на какого-то хмурого мужчину, пристально смотрящего на меня, но тут же отворачиваюсь и иду в сторону двери, над которой висит табличка «Комната ожидания». Я здесь ждала конца операции или не здесь? В голове все смешалось. Внутри много народу. Какая-то женщина в углу рыдает, привалившись к плечу мужа.

— Как мы теперь без нее? Как жить?

И я понимаю, что эту женщину видела вчера на линейке, мы даже разговаривали, наши девочки в одном классе. С ужасом осознаю, что их дочь погибла в сегодняшней аварии. Но тут же приходит облегчение — моя жива. Моя жива!

Муж выводит женщину из комнаты ожидания, а я смотрю на два стула, с которых они встали, единственных свободных стула здесь, и не решаюсь сесть. Будто они заразны. Будто их горе может перекинуться на меня.

Я отхожу к окну. Кто-то всхлипывает. Кто-то перешептывается. Какая-то женщина подходит ко мне и спрашивает:

— У вас тоже ребенок пострадал?

— Да, дочь, — киваю я.

— Как она?

— Не знаю. Меня к ней не пускают… В реанимации. Операция была, — сбивчиво говорю я.

— А у меня сын, но с ним вроде ничего страшного, сейчас увезли на рентген, чтобы проверить, нет ли… — Она еще что-то говорит, но я бреду к выходу. Если сейчас не глотну свежего воздуха, меня стошнит. Стошнит от переживаний и всего этого ужаса.

Выхожу из комнаты ожидания и пытаюсь добраться до двери на улицу. В вестибюле полно народу. Я слышу обрывки разговоров: пьяная, насмерть, учительница, два ребенка…

Снова натыкаюсь на мужчину в костюме и снова ловлю на себе его внимательный взгляд. Только теперь понимаю, почему он так пристально смотрит на меня. Мы знакомы. Не просто знакомы. Когда-то, кажется, в другой жизни, мы были женаты. Павел Снегин. Богатый. Успешный. Красивый. Не знающий, что такое верность, любовь, преданность. Мой бывший муж, который ничего не знает о том, что у нас есть дочь…

Павел

Я вхожу в длинный коридор и вижу, как по нему в противоположную от меня сторону бежит какая-то женщина. Она что-то кричит появившемуся из операционной врачу. Ничего вокруг не замечает. Даже не видит, как упала ее сумка и все содержимое рассыпалось по полу. Женщина о чем-то спрашивает врача, она говорит с надрывом, встревоженно, тот отвечает спокойно, даже безразлично. Слов я не могу расслышать — коридор слишком длинный, — но интонации понятны.

Потом женщина уходит по коридору налево, а доктор — направо. Я наклоняюсь и собираю раскатившиеся по полу вещи. Отдам потом медсестре в регистратуре. Сейчас мне нужно выяснить, что с Инной и что делать дальше. Как же все достало, сука!

Из головы не идет образ спешащей к врачу женщины и ее голос. Он кажется мне смутно знакомым. Быстро запихиваю в сумочку вещи, поднимаю с пола фотографию и прежде, чем сунуть ее ко всему остальному, переворачиваю. Со снимка на меня смотрит Алиса, моя Лиса… только в детстве. Ее маленькая копия. Тут же я понимаю, почему голос женщины мне показался знакомым. Алиса. Моя бывшая жена. Это она бежала по коридору к врачу. Но кто эта девочка на фотографии? Совершенно бесцеремонно лезу в сумку, ищу паспорт, чтобы убедиться, что не ошибся, и это правда ее вещи, ее сумка… ее дочь? Паспорта нет.

Встав, я поправляю брюки и иду в сторону операционной. Их здесь две, и дверь одной из них как раз открывается. Вывозят Инну.

— Что с ней? — спрашиваю я безучастно.

— Открытая рваная рана на боку, переломы ребер, но ей повезло: еще чуть-чуть и пробило бы легкое, — говорит врач. — В рубашке родилась.

Да уж в рубашке. Инна только что угробила троих ни в чем не повинных людей, а сама вот в рубашке, оказывается, родилась. Сука! Лучше б я ее придушил вчера, чем вот это вот все.

— Куда ее сейчас? — спрашиваю, а сам в очередной раз жалею, что приехал.

— В стационар. Попозже узнаете у медсестер, в какой палате она будет.

Я киваю.

— А ребенок? — интересуюсь я.

— К сожалению, его не удалось спасти.

И снова киваю, а доктор уходит. Не удалось спасти. Оно и к лучшему. Там еще и не ребенок, а шестинедельный эмбрион. Даже испытываю облегчение. Что бы с ним было с такой-то мамашей? У Инны теперь одна дорога, и отмазывать ее я не собираюсь.

Столько всего произошло за этот чертов день! Мне хочется прямо сейчас найти Инну и, пока она еще не отошла от наркоза, свернуть ее шею. Дрянь! В очередной раз у меня из-за нее могут быть проблемы. Мало того, что она учинила вчера, свалившись на меня как снег на голову, так еще и это. Меня сорвали с важных переговоров, позвонили, потому что мой номер она назвала прежде, чем отключиться. Только зачем? Инна думает, что я буду вытаскивать ее из этого дерьма? Тем не менее в больницу я поехал сразу же. Уже по дороге узнал, что эта идиотка пьяной села за руль и врезалась в толпу детей около школы.

В вестибюле я вижу Алису. Теперь сомнений нет — это она. Бывшая жена скользит по мне взглядом, но даже не узнает. Она потеряна, явно плакала, пребывает в шоке. У меня вдруг все кирпичики складываются в громадную стену: фотография девочки, Алиса возле операционной, авария. Твою мать! Неужели среди тех, в кого врезалась Инна, была дочка Алисы? Неужели она… Нет, не погибла, не могла погибнуть. Иначе Алиса бы рыдала, а она вроде держится, хоть и с трудом.

Я наконец подхожу к освободившейся медсестре и узнаю, куда перевели Инну. Ее можно будет навестить часа через два, говорит медсестра и смотрит на меня с осуждением, будто я виноват в том, что Инна учинила аварию.

Краем глаза снова вижу Алису. Она, потерянная, идет к выходу.

Недолго думая, выхожу вслед за ней.

Она садится на первую свободную лавку, безвольно опуская плечи. Я стою у входа в нерешительности. Господи, сколько же мы не виделись? Лет семь, даже больше.

Сбрасываю с себя оцепенение и быстро подхожу к Алисе, сажусь рядом и протягиваю ей сумку.

— Ты потеряла, — говорю я.

Она поднимает на меня полный отчаяния взгляд.

— Ты почему здесь, Лис? — спрашиваю, нахмурившись, хотя ответ знаю.

— Дочка в аварию попала, — не смотря в мою сторону, произносит она.

— Как она? — В горле вдруг все пересохло, и слова даются мне с трудом.

— Плохо. Она в реанимации, а меня к ней не пускают! — с надрывом произносит Алиса.

— Еще пустят… И надеюсь, с ней все будет в порядке, — выдаю я дежурную фразу.

Алиса упирается ладонями в скамейку и качается туда-сюда, видимо, таким образом, пытаясь успокоиться.

— А сколько твоей дочери? — спрашиваю я.

— Анжелике шесть с половиной, — тихо говорит Алиса. — Это должен был быть ее первый день в школе.

Шесть с половиной… Какая большая уже у моей бывшей жены дочь. Выходит, она, не успев развестись со мной, нашла кого-то, забеременела сразу и родила. В голове тут же прокручивается ворох цифр и дат. Стоп! Шесть с половиной, а развелись мы с Алисой семь лет назад, а если быть точным, то семь лет и…

— Шесть с половиной? — вздрагиваю я и в упор смотрю на Алису. — Но… тогда получается…

Алиса даже голову ко мне не поворачивает и говорит:

— Ты всегда хорошо умел считать. Анжелика твоя дочь, Паш.

— Моя дочь? — эхом повторяю я.

Вскакиваю и начинаю расхаживать взад-вперед.

— Ты хочешь сказать, что все эти годы у меня была дочь, о которой я ничего не знал, а теперь… теперь она лежит там и умирает?

— Не смей! — повышает голос Алиса. — Анжелика не умирает, слышишь! Она не умрет!

Ее нервы сдают, и, закрыв лицо руками, Алиса начинает рыдать. Меня переполняет весь спектр эмоций: от злости до бессилия. У меня есть дочь! Алиса скрыла от меня дочь! Моя дочь в реанимации, и косвенно в этом виноват я! Потому что Инна приперлась в этот город вслед за мной. Потому что мы поссорились. Потому что она сорвалась, пьяной села за руль и…

Я сажусь рядом с Алисой и обнимаю ее за плечи, прижимая к себе. Сердце тут же заходится от такого родного запаха, нахлынувших ощущений, воспоминаний и осознания, что я все просрал.

Семь лет назад

Алиса

— Ну, что, моя дорогая, я вас поздравляю, — улыбается доктор, — вы станете мамой. Срок — семь недель.